Стоит еще раз вызвать к себе и Кенеля и Макэ, чтобы раз и навсегда разъяснить ситуацию и свою позицию по этому вопросу.
Норбер положил руку на плечо Розели. Чрезмерно блестящие глаза доктора были полны отчаяния, но совершенно чисты.
Норбер уже сделал свои выводы и не хотел затягивать тяжелую сцену, в которой он вдруг осознал себя мучителем, едва не палачом для невинного человека.
– Возвращайтесь домой, и успокойте Марию. Видите, сейчас я допишу приказ об освобождении вас обоих. Если вы не против, через несколько дней я навещу вас дома. Когда это будет удобно для всех нас», – Куаньяр отлично понимал, неловкость внесла судьба Элен, – вы оба в безопасности, но её судьба решена, ничего личного, Розели. Она покушалась на жизнь депутата Конвента и делегата революционного правительства, то, что я жив, спасибо только вам, она не только жена, но активный член банды д Эспаньяка. На её руках кровь республиканцев и сочувствующих нам местных жителей, молодая дама, дворянка, она не уклонялась от роли палача наших пленных, так что ничего личного, Розели… Идите домой, Арман…
Доктор Розели вышел из тяжелого оцепенения и медленно произнес:
– Как… домой? Но разве нас не ждет трибунал? После тех обвинений, которые выдвинул гражданин Кенель…, – он боялся поверить тому, что слышал.
На смуглом лице Куаньяра мелькнула слабая улыбка:
– Вы оба совершенно свободны. Единственно о чем прошу вас, не как представитель власти, как человек, искренне расположенный к вам, избегайте импульсивных поступков, не вздумайте снова скрыться, этим вы признаете себя виновным и погубите и себя и Марию.
Тёмные глаза Куаньяра снова потеплели, к нему вернулось всё прежнее расположение к Розели.
– Благодарю вас, – дрогнувший голос доктора выдал сильнейшее душевное волнение, – я даже не рассчитывал… избежать гильотины… и беспокоился лишь о судьбе Марии…
Норбер вскинул голову и нахмурился, сузив глаза, и бросив резко:
– Заранее презирали меня как кровожадного хищника?
Розели на секунду замолчал и опустил глаза, затем осторожно и неуверенно протянул якобинцу руку:
– Примите мои извинения, гражданин комиссар, мне и сейчас не по себе. Но если революционный комитет решит иначе и в ночь за нами придут?
Куаньяр порывисто сжал протянутую руку:
– Я ничего не подпишу. С комиссаром революционного правительства люди из местного комитета даже спорить не станут. Поезжайте домой, Арман, у вас совершенно измученный вид…, – и секунду помолчав, с немалым усилием выдавил из себя, – простите меня… за судьбу сестры… поймите правильно, если сможете. Меньше всего хотел я причинить вам боль. Честно, мне очень жаль, что всё так вышло.