Резкий стук в дверь прервал их разговор.
Не дожидаясь разрешения войти, на пороге возник общественный обвинитель Жак-Люка Барбье, в руке он держал лист бумаги, возбуждённо повышая голос он обратился к ним, потрясая бумагой и глядя при этом на Куаньяра в упор:
– Граждане представители! Это возмутительно! Я надеюсь, то есть даже не сомневаюсь… это ошибка, ведь вы еще не в курсе здешних дел!
Это чудовищная ошибка, освободить Моро, этого опасного экстремиста и выдать свидетельство о благонадежности этому Фуке, попу, старому контрреволюционеру, защищавшему, если вам неизвестно, арестованных дворянских шлюх с их выродками!
Оставить на свободе Розели, братца местной Кордэ! Этот акт вовсе не свидетельство революционной бдительности! Как такое стало возможно, граждане? Гражданин Куаньяр, вероятно, вы еще не вникли в наше положение!
Почему молчит клуб Лаваля во главе с Северьёфом?! Это уже выглядит куда хуже…
Если потребуется, я даже отпишу в Париж, но…это, конечно, уже лишнее… извините мою горячность, я.. как патриот… слишком взволнован.. думаю, по размышлению вы сами всё осознаете и измените свои распоряжения, – более мягко сказал он и на глазах изумленного этой безумной дерзостью Лапьера Барбье небрежно бросил документ на стол.
Было видно, что Барбье привык держаться недопустимо панибратски с прежним комиссаром, какие-то тёмные общие дела объединяли их и вынуждали Мэнье сдерживать свой бешеный нрав.
Но у новых комиссаров не было причин закрывать глаза на хамские выходки Барбье. У дверей за его спиной застыли национальные гвардейцы…
Бледнея от гнева Лапьер поднялся из-за стола… С минуту Норбер беззвучно мерил общественного обвинителя мрачным, тяжёлым взглядом василиска.
Барбье насторожился и слегка позеленел от смутного предчувствия беды.
– Расстрелять!, – в холодном голосе Куаньяра зазвенел металл, – увести и расстрелять! Сержант Жютлэ выведите этого человека немедленно!
Солдаты увели ошеломленного и потерявшего дар речи общественного обвинителя.
Взглянув в глаза товарища, Лоран снова увидел в них леденящую волчью свирепость и понял, что узнал и оценил Норбера далеко не всесторонне. Но не одобрить его сейчас он не мог…
И всё таки это беспрецедентный шаг, Барбье всё же общественный обвинитель…слишком высокая должность. Какова окажется реакция Парижа?
– На должность председателя трибунала вернем честного Моро, это решено», – поправляя пышный кисейный галстук, сказал Норбер ровным мягким тоном, обращаясь к Лорану, – ты прав, справедливость должна быть восстановлена.
Поймав взгляд Лапьера, и угадав его значение, добавил: