Норбер резко вскинул голову и, взглянув де Бресси прямо в глаза, поднять глаза на Луизу у него не хватило сил, он тяжело вздохнул:
– Вашим жизням по-прежнему ничто не угрожает. Люди Вадье осмотрели уже все списки заключенных, обыскали все тюрьмы Парижа и не обнаружили вас. Теперь очередь частных домов и квартир. Мы поместим вас либо в Карм, либо в Сен-Лазар в последний момент, перед тем как…, не суть, это будет скверный сюрприз для моих любезных коллег. Скоро им станет совсем не до вас. Чем бы для нас это не закончилось, в любом случае вы будете свободны, либо я снова приду за вами, либо.., – он горько улыбнулся, – вас освободят… по амнистии, как «жертв якобинской тирании…
Чтобы слегка сгладить жуткое молчание, слегка улыбаясь, Куаньяр добавил:
– Сегодня утром люди из Общественной Безопасности едва не порвали меня в клочья из-за вашего исчезновения, они боятся ваших показаний, гражданка Масийяк и моего доклада…
Положив ухоженные руки на стол, де Бресси цепким и внимательным взглядом изучал молодого республиканца. Этот визит показался ему особенно значимым.
О прошлом между ними не было сказано ни слова, но граф помнил давнюю страсть Куаньяра к своей племяннице и составил себе твердое представление относительно истинных мотивов своего спасения.
Накануне в разговоре с Луизой граф осторожно коснулся этой щекотливой темы, но девушка лишь удивилась такому предположению, ведь этот красивый, но такой холодный и деловой молодой человек ничем не обнаруживал теплых чувств. А то письмо и цветы.. это было так давно..
Разве после сегодняшнего визита она не задумается? При всей доброте нрава и относительном либерализме эта мысль была графу немного неприятна.
И всё же он сам прервал молчание:
– Мы можем предложить вам кофе, гражданин Куаньяр?
Норбер наклонил голову:
– Не откажусь, гражданин Бресси, если бы все аристократы были так любезны к нам…, – тон беззлобной насмешки он сдержать не сумел.
Граф этой иронии не принял:
– Революционная тюрьма в ожидании смертной казни хорошая школа нового этикета, в нашем положении трудно в чём либо вам отказать.
Куаньяр стал серьёзен и поднял ладонь в знак примирения. Чувствовалось, что ему немного неловко, но, ни одного слова не сорвалось с его губ.
Де Бресси с минуту молча мерил молодого человека внимательным взглядом. И думал о своем.
«Проклинают дворянскую спесь, а что же он показал иное или якобинский «кодекс чести» мешает ему извиниться? Однако всё же по-своему недурной человек, интересный, умный, у него немало личных достоинств, вынужден по справедливости признать.