– Думаю, твоя ноша, дорогая, станет куда легче, если ты попробуешь разделить её со мной, – наконец мягко отозвался он. – Куда страшнее было бы нам не найти друг друга и продолжать жизнь в обществе людей чужих и постылых. Теперь же нас двое, и вместе мы что‑нибудь обязательно придумаем.
– Подумать только – всего одна ошибка, но как дорого она может нам обойтись! – продолжала сокрушаться Соня. – Не хочу себя оправдывать, но до моего приезда во Францию я жила тихо и незаметно… Нет, вру, уже в Петербурге кто‑то будто наслал на меня силы зла, потому что я нечаянно украла жениха у одной достойной девушки…
Патрик отстранился от Сони и удивленно всмотрелся в её красивое лицо. Она всегда казалась ему такой чистой, такой невинной. И тогда, когда умело противостояла ловеласу Жозефу Фуше и посулам Жозефины д'Аламбер. Не то чтобы он разочаровался в Софье, но озадачился. Впрочем, он тут же пояснил себе, что тем интереснее будет ему узнавать её, такую разную и неожиданную.
А Соня между тем, торопясь, рассказывала ему обо всём, что случилось с нею в короткий промежуток времени, всего лишь за лето и часть осени.
Оказывается, именно этого ей все время и не хватало: возможности поделиться с кем‑то своими мыслями и переживаниями. Даже её откровения с Агриппиной не носили характера полной откровенности – Соня все время помнила о той пропасти в отношениях, которая их совсем недавно разделяла, а Патрику она почему‑то смогла рассказать всё.
– Ты любила его? – спросил он немного погодя, словно приходя в себя после ее рассказа, совершенно забыв, что уже спрашивал ее об этом.
– Я испугалась, – проговорила она и поняла, что на самом деле так и было. – Я испугалась того, что между нами произошло. Я всегда считала себя девушкой высоконравственной, а совершила проступок, осуждаемый обществом… Покойная матушка пришла бы в ужас.
Странно, что она почувствовала облегчение, вот так открыто бичуя себя перед человеком, с которым была близка. Ее почему‑то не пугало возможное его презрение к ней, падшей женщине, сплошь состоящей из греха.
Патрик некоторое время молчал, а потом медленно произнес:
– Я влюбился в тебя, сердечко мое, с первого взгляда. Тогда, когда ты выпала из кареты некоего маркиза, связанная по рукам и ногам. Но по лицу было видно, что это тебя не сломало, ты готова была сражаться за свою честь… Я думаю, честь женщины вовсе не в том, что проповедуют наши церковники.
– А в чем? – в растерянности спросила она.
Соня могла видеть в Патрике кого угодно, в том числе мудреца, философа… Он легко произносил слова, на которые у нее бы не повернулся язык.