Значит, не такая уж она ценность, как хотелось думать. И при французском дворе, по‑хорошему, русской княжне теперь делать нечего. Вон как с нею обошлись! А с таким вроде доверием, с такой сердечностью говорили с ней…
Итак, она горевала, а Григорий её успокаивал.
Погладил по голове, поцеловал.
Прежде Соне доводилось целоваться с мужчиной.
С бывшим женихом Леонидом Разумовским, например. Он первый разбудил в ней чувственность, о которой Соня и не подозревала.
Потом… потом она вовсе не собиралась целоваться с тем человеком в Версале, с Жозефом Фуше. Но он стал целовать ее насильно, и Соня… словом, она не осталась равнодушной, чего уж таиться перед самой собою. Этот французский граф своим кавалерийским наскоком едва не лишил ее привычной холодности, с которой до того она успешно отбивалась от подобных домогательств. О, этот версальский донжуан зашёл в своих ласках так далеко, что ещё немного… Господи, о чём она вспоминает!
А до встречи с Жозефом Фуше, когда Соня со своей служанкой Агриппиной только приехала во Францию, чувственная сторона её натуры прошла ещё одно испытание.
В городе Дежансон, где жил бывший друг её покойного дедушки маркиз Антуан де Баррас, служанка и госпожа угодили в лапы Флоримона де Баррас – преступного сынка престарелого маркиза.
Вряд ли старик Антуан представлял себе, до какой низости опустился его отпрыск. Но даже если бы и знал, то чем мог он, старый и больной человек, помочь внучке русского князя?
Она даже не сразу поняла, что попала в руки продавца живым товара. Для него не имело значения происхождение его юных пленниц. Точнее, благородное происхождение повышало их цену при равной красоте.
Почему‑то княжна стала исключением из правил.
Флоримон не торопился применять к Софье методы укрощения строптивых особ, какими он пользовался в отношении остальных девушек. Но и то, что он придумал, по степени изощренной подлости было сродни ухваткам средневековых иезуитов.
Так, чтобы сломить в княжне волю к сопротивлению, он отдал приказ своему слуге Эмилю заняться её служанкой. А саму княжну заставил смотреть, как бедную Агриппину насиловал слуга молодого маркиза.
Соня и представить себе не могла, что увидит такое. Наверное, живя в Петербурге, она так и вышла бы замуж, не представляя себе подробности отношений между мужчиной и женщиной.
Слуга Флоримона был так неутомим, что напоминал собой какую‑то механическую куклу, но при этом он был весьма изобретателен. Крутил Агриппину и так и эдак, и бедная служанка и кричала, и стонала, и извивалась в его руках: как потом поняла Соня, не всегда только от боли.