Если Патрик знал, что на карету, в которой поедут Соня с графом Савари, будет совершено нападение, то почему поехал тоже? Наверняка и он, и герцогиня де Полиньяк понимали, как это опасно. И если Иоланда все‑таки Патрика с нею послала, значит…
Ах, значить это может всё, что угодно! То ли она им не слишком дорожила, то ли Патрик сам на поездке настоял, поди теперь разберись.
А что, если он поехал из‑за Сони? То есть она уже тогда была ему настолько дорога? Нет, глупости, Патрик совсем её не знал.
Который раз Соня пыталась самостоятельно объяснить себе мотивы, которые двигали всеми участниками того дела, и каждый раз незнание фактов не давало ей продвинуться вперёд.
– Итак… – Патрик выжидающе посмотрел на Соню и, уловив в ее глазах решимость, протянул руку со свечой. – Прошу, ведите меня в свою святая святых.
– В прошлый раз Эмиль брал с собой факел, – пробормотала она.
– В прошлый раз, это когда…
– Мы втроем ездили к фамильному склепу де Баррас, – пробормотала Соня, стараясь не смотреть ему в глаза.
– И повезли столько цветов, что ещё несколько дней в карете не выветривался их запах…
Она кивнула.
– То есть и молодая вдова, и её любовник, и вы вдруг одновременно почувствовали тоску по накануне почившему мосье Антуану…
– Перестаньте, Патрик! Ну что вы душу из меня тянете?
– Оригинальное выражение – тянуть душу. Значит действовать чересчур медленно?
– Нет, пытать изощрённо!
– Ого, это что‑то новенькое. Так говорят в России? Впрочем, называйте как хотите, но и будьте справедливы: как я могу не тянуть из вас эту самую душу, когда какому‑то Эмилю вы оказали больше доверия, чем мне, вашему преданному слуге!
– Никакого доверия я ему не оказывала! – перебила его Соня. – Мы с Агриппиной всё сделали так, что он ничего не заподозрил.
– Но в подземелье‑то Эмиль спускался?
– Спускался. Но только лишь для того…
– Для чего?
– Чтобы забрать тело Флоримона де Баррас.
Соня выговорила эти страшные слова и опять испугалась: ну почему она всё время дает в руки Патрика дополнительные козыри против неё?! В то время как он сам… да, он сам о себе так и не сказал ничего.
Только пообещал, что когда‑нибудь всё расскажет.
Как сказала бы покойная маменька, умри ты сегодня, а я – завтра!
– Нет, милая княжна, совершенно напрасно вы морщите свой прекрасный лоб. Пора бы уж решить вы доверяете мне или не доверяете? В таких вопросах делать что‑то наполовину в любом случае равносильно поражению.
– Я не понимаю, что вы хотите этим сказать? – жалобно протянула Соня.
– Хочу сказать, что пришла пора откровений. Нужно, чтобы в это поверили и вы. Вёе равно отступать уже поздно.