Патрик остановился, как будто вдруг вспомнил, о чём‑то важном, и хрипло выругался на каком‑то неизвестном Соне языке. Что‑то похожее на английское словечко «дерьмо».
– Патрик, неужели вы ругаетесь? – громко удивилась Соня.
Молодой человек смутился, но похмыкал про себя и сказал:
– Ещё бы мне не ругаться! Если я не только был слеп, но и глуп. Надо же, Эмиль болтал что‑то про привидение, а я не придал этому никакого значения.
Допустить такую ошибку! Джеймс в своё время надрал бы мне уши за невнимательность. Подумать только, мне в руки давали такие сведения, а я отмахнулся от них, как ребенок от горького лекарства! Так что получилось, что и я приложил руку к гибели Флоримона.
– Вы ошибаетесь, – сказала Соня. – Когда мы с вами приехали в замок, привидение уже третий день как угомонилось.
– И на том спасибо… Нам еще долго идти?
– Мы уже пришли.
Молодые люди ступили с последней ступеньки на ровную, присыпанную песком площадку. Пламя свечей бросало блики на выбитую в скале нишу, в которой были сложены слитки золота.
– Вот, любуйтесь, это и есть моя тайна. – Соня обвела рукой открывшуюся им картину.
– Сколько же их здесь?! – изумился Патрик.
– До того, как сюда вломился Флоримон, – ответила Соня, – их было две тысячи шестьсот пятьдесят четыре.
Патрик подошел и взял в руки один из слитков.
Взвесил его на руке, как когда‑то княгиня Астахова.
– Вот, значит, как выглядит богатство.
– Скорее то, что ещё предстоит превратить в богатство.
Понятно, что ее дворецкий некоторое время недоуменно смотрел на свою госпожу. Так что Соня с невольной досадой проговорила:
– Ну, подумайте, Патрик, как можно использовать эти слитки? Платить ими за продукты, за одежду и прочее?
– Ну да, как‑то я сразу не сообразил. А у вас есть какие‑то мысли насчёт этого?
– В том‑то и дело, что нет. Мне впервые досталось наследство в золотых слитках.
– А заявить о них властям вы не хотите?
– Честно говоря, боюсь. Я ведь не знаю законов Франции в отношении кладов – если золото объявить именно таковым. Но тогда, может статься, на него найдутся и другие претенденты, а я наверняка знаю, что на золото имели право лишь маркиз Антуан и мой дедушка Еремей. Оба ныне покойные.
– А вы такое право имеете?
Соня смутилась: в хорошем же свете она выглядит! Мало того, что Патрик сочтет её скрягой, он ведь может ещё решить, будто она присвоила себе то, на что могут претендовать и другие законные наследники.
– Конечно, если бы жив был Флоримон…
– Но он свое уже получил.
– Ну, да, это я и хотела сказать. К тому же мосье Антуан никому о золоте не говорил, потому что его производство наладил на деньги моего деда.