Загоруйко пытается встать со стула, но Демидов орёт:
– Сидеть, я сказал!
В дверь заглядывает какой-то лейтенант.
– Лень, может, на него наручники надеть?
– Чего вы, ребята, разволновались? Я же ничего не делаю, сижу себе, даю свидетельские показания… – примиряюще поднимает руки кверху Загоруйко. А когда лейтенант закрывает за собой дверь, обращается к Демидову: – Я чего-то не в курсах, капитан, вы ничего не нарушаете, позволяя этой бабе… я хотел сказать гражданке, здесь сидеть?
– Помолчи, Загоруйко, тоже мне законник выискался! А вы, гражданка Павловская, не провоцируйте обвиняемого! – строго прикрикивает на меня следователь. – Я же просил вас сидеть тихо и не мешать мне вести допрос.
– Павловская? – презрительно цедит Загоруйко, поворачиваясь ко мне всем торсом. – Это бандерша покойной, что ли?
– Молчать! – вскакивает со своего стула Демидов и хлопает кулаком по столу. – Молчать, иначе я таки вызову конвой!
Он двигает шеей, как будто ему жмет воротник, садится опять на стул и так же спокойно говорит:
– Продолжим. Итак, мы остановились на том, что вы говорили Карауловой слова, оскорбляющие ее честь и достоинство?
– Пусть будет так, – нехотя соглашается Загоруйко, – раз у современных проституток имеется честь и достоинство.
– Да кто тебе сказал, что она проститутка? – не выдержав, возмущаюсь я. – Порядочная девушка. Если хочешь знать, она даже с мужчинами не жила.
– За что и пострадала, – цедит он уже без улыбки.
– Продолжайте, – говорит ему следователь. – Мы отвлеклись. Итак, после ухода Гершнера вы остались в комнате со своим телохранителем, гражданином Варсисом Меликяном и покойной Карауловой?
– Именно. Я уж не помню, чего такого сказал, что она набросилась…
Не помнит он! Даже того, что он вспомнил, хватило бы вывести из себя даже ангела. Меня он давно уже вывел, и я вынуждена держать себя обеими руками, чтобы не выдавать бушующих во мне чувств.
– А как именно она на вас набросилась? – продолжает допытываться Демидов. – Применила против вас болевой прием?
– Пощечину дала, – нехотя поясняет Загоруйко.
– Пощечину, и только? – изумляется следователь.
– Что значит – и только? Да вы знаете, что впервые в жизни женщина осмелилась поднять на меня руку! И заметьте, не просто женщина, а женщина легкого поведения!
– Караулова не была женщиной легкого поведения, – опять ровным голосом сообщает Демидов, – это подтверждается показаниями свидетелей…
– Тех, что держали свечку? – откровенно издевается Загоруйко. – А иначе как можно свидетельствовать?
– Кроме допросов свидетелей, имеется официальное медицинское заключение, – тем же тоном продолжает следователь. – Караулова была девственницей.