– Они считают, что Женя должен поделиться с ними.
Не везёт Евгению Петровичу! Только он подобрался к настоящим деньгам, только получает возможность не зависеть от родителей, и тут…
– Почему?
– Ну потому, что в своё время они помогли ему быстро оформить документы на отъезд, помогли приобрести гринкарту. А до того – прикрыть дело, которое завели на Женю, когда у них в группе умерла одна студентка.
Ого, как далеко, оказывается, идут корни этого противостояния!
– Петру Васильевичу предъявили счет. Как они говорят, небольшой – три миллиона долларов.
Я невольно присвистываю.
– Весело вы тут живёте!
– А когда он сказал… показал им фигу, просто подстерегли у дома и куда-то увезли. И стали преследовать меня. А как я могу сообщить об этом Жене, если его жена берет трубку и, узнав, кто звонит, кладет её? Я уже думаю, может, они разошлись? А вдруг с Женей что-то случилось?!
В ее голосе слышится рыдание.
– Объясните им это.
– Пыталась. Говорят, им некогда ждать, а если мы продадим эту квартиру и то, что в ней, то вполне сможем насобирать нужную сумму.
– Странно, что они будто никого не боятся.
– Скорее всего так и есть. Что им могут сделать в случае чего? Уволить из конторы? Так они и сами не сегодня-завтра на пенсию уйдут. Значит, и увольнения не боятся, и, как следствие, должностного преступления. И потом, ведь никаких документов у нас нет, они никого не убили, по крайней мере пока… А деньги. И в этом случае у них есть отмазка. Я не удивлюсь, если они заставили Петра написать расписку, что он взял у них в долг.
– Сколько их, я имею в виду – претендентов на миллионы?
– Двое. Раньше они дружили втроем, а потом Петя как-то отошел от них.
Или не захотел делиться. Отчего-то заявление Марины Константиновны о том, что они могли бы получить деньги от сына, если бы не невестка, кажется мне притянутым за уши. Скорее всего Женя сам говорит жене:
– Меня нет дома!
Потому что догадывается, зачем ему могут звонить родители.
Возможен и такой вариант: в какой-то момент папа-Лавров потянул одеяло на себя и с какого-нибудь общего проекта забрал все денежки себе… Только кто мне сейчас в этом признается.
Да и не стану я разбираться, мне скоро домой ехать. Просто захотелось что-то сделать для семьи Лавровых такое, чтобы они по гроб жизни чувствовали себя мне обязанными. И пусть продолжали бы считать меня беспородной шавкой, недостойной их породистой фамилии, а всё равно были бы обязаны!..
А я ещё учу Найдёнова, как себя вести со всякого рода воображалами!
– Да, положение у вас не ахти… – задумчиво бормочу я, прислушиваясь.