– А зачем? – пожимает плечами Евгения. – По карманам я не шарю. Карманные деньги считаю само собой разумеющимися.
– Тогда скажи, чего тебе надо?
– Любви!!!
– Думаешь, разведёшься и просто не будешь знать, куда от неё деваться? Косяками пойдут мужики, предлагая Лопухиной свое пылающее сердце?
– Знаешь, сытый голодного не разумеет! – взрывается Евгения. – Забыла, как твой Сашенька в командировку на месяц уезжал?
– Помню! – голос Любы лишается воинственности, а глаза затуманиваются. – Тогда мы сутки пролежали в постели, обнявшись. Всё не могли оторваться друг от друга.
– А почему ты считаешь, что я хуже тебя?
– Что ты, дурочка, что ты! – пугается Люба. – У меня и в мыслях не было тебя обидеть! Но ты ведь никогда прежде не собиралась взять и пустить свою семью под откос…
Она опять впадает в прежний покровительственный тон. Воистину, "чужую беду – руками разведу"…
– Хочешь сказать, ты все средства перепробовала? – спрашивает Надя, другая её подруга.
Надо отдать им должное: обе стараются удержать её от опрометчивого шага. Люба – потому, что у неё есть семья, и она хочет того же для Евгении. Надя – потому, что у неё нет семьи, и она не хочет, чтобы Евгения шла по её стопам.
Но никто из них не знает о Викторе. Почему-то Евгения вдруг перестала делиться с ними, знающими всю её подноготную чуть ли не с материнской утробы. И сейчас они отговаривают её не по причине своей душевной черствости или невнимательности, а потому что просто не знают! Даже не представляют себе, как Евгения изменилась!
Пойти на суд Аркадий никак не соглашался. Она его еле уговорила. Пригрозила – со слов юриста, конечно! – что если он не придёт два раза, на третий её все равно разведут, но уже без его участия.
Конечно, судья стал допытываться, в чём причина их развода. Трудно поверить в то, что они не сошлись характерами… после семнадцати лет совместной жизни!
– Не знаю, что с нею случилось! – горестно сказал Аркадий и при всех заплакал.
Судья закашлялся, а женщины-заседатели суровыми взглядами окинули Евгению.
– Спросите мою жену, в чем она может меня обвинить? – продолжал публично горевать Аркадий. – Разве все эти годы я жил не для семьи?
– А вы что на это скажете? – обратился к Евгении судья.
Что она скажет? Да уж не правду! Разве вы к ней готовы? Она представила, как округляются глаза у дам-заседательниц, если она скажет: "Мой муж меня не удовлетворяет!" Или: "Хочу развестись, потому что мы не живем, как муж и жена".
Она вспомнила, как горько плакала на днях в женском туалете её сотрудница.
– Эта тварь – любимый муж – во всеуслышание объявил, что я шлюха. Представляешь? Только за то, что я робко… понимаешь, робко намекнула: мол, Коля, мы с тобой совсем перестали заниматься любовью! Фразу эту дурацкую у сверстников дочери подцепила, чтобы не называть вещи своими именами. Зато он не стал стесняться. А ведь я и забыла, когда в последний раз…