– Ты права. Вряд ли поцелуи получатся невинными.
– Наивнячка! Какие поцелуи? Шуток не понимаешь? С голубого ручейка начинается река… Как Чебурашка, ей-Богу! Я понимаю, без мужчины тебе будет тяжеловато… Может, не стоит так уж заботится о Нине Аристовой?
– Как же я тогда ей в глаза буду смотреть?!
– В глаза! Вбили нам в башку какие-то идиллические штучки! А чем всё закончилось? Люди продолжают смотреть друг другу в глаза, и обманывают. Смотрят в глаза и предают! Может, просто не нужно в глаза смотреть?
– Я так не могу.
– Вот то-то и оно-то! – вдыхает Люба и спохватывается. – Ой, я побежала! У нас столько дел! На следующей неделе приедем специально к тебе. Продержишься?
– Продержусь, – обещает Евгения.
Она могла бы сказать, что не так уж одинока, что есть у неё Надя, но раз Любе хочется думать, будто кроме неё Евгении не на кого надеяться, пусть думает…
Теперь как бы не перепутать: Люба знает про Аристова, Надя – про Алексея, и никто из них – обо всем!
В дверь опять звонят, иона спешит открыть: наверняка пришла Надя. Даже если она и обиделась за вчерашний её уход, не может она из-за такой ерунды вечно злиться!
Но пришла вовсе не Надя, а Маша. Мария Зубенко. Они с мужем – как и семья Аристовых – часть небольшой компании, которая сложилась за много лет совместного проведения всевозможных семейных и государственных торжеств.
Она – удивительно мягкая, обаятельная женщина. Евгения не знает никого другого, кто так много мог бы выразить легкой полуулыбкой или одним движением внимательных, понимающих глаз. И имя ей удивительно подходит: именно такой привлекательной, женственной и должна быть Мария. Будь Лопухина мужчиной, она влюбилась бы в неё без памяти!
Любит ли её муж Сергей? Конечно же, должен любить. Он не может не понимать, каким сокровищем владеет. По – крайней мере, на людях Зубенко всегда внимательны друг к другу и никто не видел их сорящимися. Ещё один идеальный брак?
На взгляд любителей худосочных красоток, Маша полновата. Но ни у кого не поднимается язык называть её толстой. Просто её тело женственно-округло. В общем, Маша – это Маша!
– Я тебе не помешала? – спрашивает она, всю жизнь озабоченна тем, чтобы, упаси Бог! – не быть никому в тягость. Что это такое, Маша знает, ибо много лет ухаживала то за прикованной к постели матерью, то после её смерти, за больным отцом.
– Что ты! – убеждает её Евгения. – Я сегодня бездельничаю. Минуту назад ночную рубашку сняла.
Она искренне рада Маше, но её не покидает чувство какой-то несообразности происходящего – впервые Маша пришла к ней одна, без Сергея. Может, что-то случилось?