Молния ударила через восьмую чакру так, что закипела кровь в пальцах ног. И струна зазвенела — это исчезнувший Прайм выстрелил по мне из своих арбалетов. Они продолжают подгонять условия задачки под свой ответ! Итак, Шойль жив, Шойль будет жить… Это он пытается прикрыть дверь, за которой меня ждет Пророк Меча и Разделения! Как зовут того, кто присоединил к Откровению колдовскую книгу предсказаний, исполненную мрачным шифром? Присвоенные текстам имена условны, это признает сам Храм.
Шойль выполнял задание, обеспеченное всесторонне. Одному такое не под силу. Ученик без учителя… С той поры и пошло-поехало… Хотя нет, много раньше, сторонники Ариильской религии открыли путь тайного реформаторства.
Эти люди не имели Со-Вести, Совместной Вести! То есть ниспосланное не проникло в их сердца. Что и позволило перейти пределы дозволенного, стать редакторами, цензорами, корректорами Слова. В душе мой звенит струна, и я знаю, что за дух владел ими.
Активность врага моего, прячущегося во Тьме, направлена сюда — заменить Со-Весть на ее суррогат. И до сих пор я бродил по лунным дорогам, руководствуясь суррогатом, инспирированным Князем Тьмы. Вот почему меня качает вправо-влево. Я не иду, я шатаюсь!
Возмущение сотрясло до тончайших нервных окончаний! Ну какую добрую, волшебную сказку можно написать под влиянием темноты, даже мрака?! Рядом столбами пылает огонь ада, а я делаю вид, что обладаю разумом и даром Слова.
В растерянности брожу по улицам, пока ноги не приводят в книжный магазин. Рука потянулась к полке, струна напряглась, я раскрыл томик. Вот — новый, свежий перевод Заключительного Послания! На этих страницах я слышу интонацию: за чувством тянется смысл, обращенный лично ко мне. Слово неизмененное, не отредактированное безрассудством. Только теперь вошел в понимание формулы: «Блаженны нищие духом…». Пророк, Царь Нищих сказал о тех, кому всегда не хватает Слова, исполненного Духом. О тех, которые тянутся к нему, и всегда им мало. Ибо считают они себя не первыми…
Ну то ж! Боролся и искал. Нашел — и не отдам!
* * *
Исходящие от человеков темные, колющие волны эгоизма и больного самолюбия ощущаются сразу. Знания и опыт их легко опознают. Людей легких, светлых, сияющих меньше. Рядом с ними тепло и дышится легко.
После ухода мамы кругом меня образовалась пограничная сфера, отделившая от мира. Она и защитила от прямой агрессии в годы первой беспомощности. Мачеха светлых ненавидит. Ненависть уничтожила значительную часть фотографий в семейном альбоме, в который и я внес лепту. На некоторых оставшихся она выцарапала ненужные ей лица. Рука не поднялась лишь на фотографии мамы.