Я вздохнул. Если бы… И попытался выразить смятение:
— Я пытаюсь вносить коррективы. Но выходит так, что условия складываются помимо моих действий. Даже вопреки. С Графом не было такого. Ни у кого в отряде такого разлада не наблюдается.
— Хорошо что признался. Мог бы и промолчать. Я ведь был рядом с вами той ночью. Извини, но у меня свои права. Я все же начальник. Куратор…
Протуберанец в моей руке заволновался, предвещая световую бурю. От печенья уже не пахнет любовью. Атхар усмехнулся, я невольно повторил усмешку. И сделал хороший глоток солнца, иначе слова не проходили через горло.
— Хорошо, что признался? Ты видел то, что было мне недоступно?
— Да, видел. Ему организовали засаду. На том самом маршруте, на родной улице. Десяток идиотов со сдвинутой психикой. Из тех, кто не понимает, что творит. Поодиночке они трусливы и не опасны. Но иногда собираются стаями. Точнее, их собирают. Тебе известно, что Нижне-Румск ставит рекорды по всем видам преступности…
Это «их собирают» прозвучало как удар колотушкой большого барабана. Оркестровый инструмент «нашего» одноклассника Бори-спортсмена. Кто-то вербует отморозков и зомбирует на конкретную задачу. Во времена Графа такого не случалось. Понятие честь еще бытовало. Все удары направляются из одного источника? Как же я… Формируются противостоящие оперативные отряды. Враг к нам ближе, чем мы к нему…
Я допил сок, повертел в пальцах и отложил кусочек печенья с растительным узором. Все такое кислое… Надо собирать разбежавшиеся мысли. Пока я ни на что не годен.
— Между мной и Анваром барьер, — признался я Атхару, — До Графа могу дотронуться. А здесь — какая-то стена. Просил Систему помочь, но…
Атхар улыбнулся. И так ярко, что я засомневался не только в своем разуме. А он еще вопросы ставит вселенские.
— Наир… Тот, кто зомбирует стаи и тот, кто стены ставит — не один и тот же? Как считаешь?
Я машинально взял печенье и принялся жевать. Оказалось ничего, с тем же апельсиновым вкусом. Придется выложить Атхару все свои догадки-сомнения. Мелочь в моем понимании может обернуться общей проблемой. Куратору виднее. Чтобы протолкнуть печенье через пересохшее горло, я отпил из его бокала. Он чуть кивнул. Посмотрел ему прямо в глаза, и на мгновение показалось: я беспомощный мальчик, испытавший незаслуженную обиду. Мальчик рядом с отцом, готовым утешить и помочь. Ну как не рассказать обо всем?
— Есть у меня… Впечатления, ощущения… Не знаю, как определить. Люди Внизу называют это «дежа вю». У других в отряде нет. Дело в моей психике? Не зомбируют же и меня! Кажется, что я знал Анвара до того. И вот… И твое лицо как будто мне… До такой степени, что… Будто и тебя я знал до Лунной Базы.