Он замолчал, разглядывая море. Отражение нависшей над головами кометы тянулось бесконечной блескучей полосой. Барашки на гребнях ближних волн розово кровенели, как пена на закушенных удилах загнанной лошади.
— Ты говорил с ним за день? Как?
В глазах Уинборна заплясали желто-розовые отсветы. Губы над крупным прямым подбородком сжались в линию.
— Я как знал, Арсений… Кругом массовый суицид. Но разве я думал? И записал тот разговор. Послушаешь?
Кусик отер кулаком глаза и кивнул. Уинборн вынул из кармана куртки диктофон и нажал кнопку. Голос Сокоро, искаженный магнитной лентой, шелестел, вплетаясь в ветерок с моря. Фаэты повернули на новый звук головы.
— …Я не знаю. Как жить! Нет биржи, банков, магазинов, — это перенести не трудно. Деньги никому не нужны, золото и алмазы потеряли цену, — плевать! Но — для чего все?
Уинборн нажал кнопку паузы и сказал:
— Я стер свои слова, получился монолог. Последний… Нет, прощальный. Ты имеешь право услышать.
Он отпустил кнопку.
— Год остался нам или десять — какая разница? Если мой срок отмеряют те жуткие твари — жизнь теряет смысл. Будущего для нас не хватило…
Голос Сокоро из исчезнувшего прошлого звучал с такой горечью, что Арсений Кусик заменил кулак грязным платком.
— …Стоило прогрессировать тысячи лет? Придумать электричество, джакузи… Чтобы в один миг все потерять и вернуться в пещеры? Наука, техника, хваленый ракетно-ядерный щит — где все?
Двое из фаэтов, — мужчина и женщина, — подошли ближе. Исповедь рейнджера, бывшего лучшим сборщиком контейнеров с семенами лотосов, привлекла их. Дослушали молча. Уинборн, спрятав диктофон, сказал Кусику:
— Здесь он не сказал… Но есть один вопрос, который мучил его. И продолжает грызть меня.
Он резко повернулся кругом, взметнув фонтанчики брызг и сказал негромко, показывая, что и стоя спиной, знал, что делается позади.
— Нами руководил один из вас. Такой же золотоволосый. Злой лицом и угрюмый сердцем. Арни… Так его зовут? Мы с Сокоро доложили ему сразу же. Арсений был свидетелем. Мы ему доложили о появлении кометы с излучателем. Вы знали?
Антэ посмотрел на Лимнию в явном замешательстве. Она молчала, предоставив право ответа ему.
— Нет… Странно… Мы узнали слишком поздно.
— Но почему? — с нажимом спросил Уинборн, — Ведь у вас в обычае мгновенный обмен новостями. А уж такая весть…
Арсений тронул Уинборна за локоть и тихо сказал:
— Пусть сами разбираются, однако. И пусть ответят сами себе. Нам дороже память о друге…
Волна ударила по щиколоткам, предупреждая: океан не желает близости людей. Кусик и не заметил, что его рваные джинсы промокли до колен.