— Рим на час… Недолго мельнице крутиться, пусть побалуются. Зачем я тебе?
— Ты начальник охраны… За твоей спиной — элита.
— Элита? Да мне бы с прикрытием Комитета Пятнадцати справиться!
— И Эрланг. Да?
— Да. Леран Кронин. Первый удар они нанесут по нему. Думаю, сам он недосягаем. А вот ближнее окружение… Ведь Леран никогда и никого из нас не попросит о помощи.
— Бессмертный… — скривил губы Агасфер, — Бессмертные и ближний круг… Несовместимо! Разве они способны на любовь?
— Я ещё более далёк от фаэтов, чем ты… Но я знаю Лерана. Он — другой. Он достоин любви. Любви и помощи. Он не мумия, как некоторые, он живой. Знаешь, как представляется при знакомстве? Он говорит: «Кронин. Младший». И глаза при этом такие, что я вижу Нью-Прайс до расстрельной ночи. Разве ты забыл?
Агасфер помрачнел. Как судить другого, если сам осуждён?
— Ближнее окружение, — это его подруга, сестра юности?
— Тебе это известно не хуже меня.
— Но, Мартин, Кронин-младший — Эрланг. Вождь Фаэтона, носитель императорской короны. Леран Кронин меня простил. Для Кронина я — человек. Для Эрланга я — всего лишь маленький землянин, могущий принести какую-то пользу.
— Как бы то ни было, мы в одной упряжке. Против нас всех выступил один враг, один Зверь.
— Ты прав, Мартин, мы связаны накрепко. Но Зверь тот сидит в нас! Он — внутри и меня и тебя. И внутри Эрланга. А в небе — лишь отражение нашего родного Зверя, его символ…
Эрнест Мартин не видел Зверя внутри себя. Ещё меньше, считал он, места для Зверя в душах Лии, Леды, Лерана… В душах молодых из Комитета Пятнадцати… Разве не поэтому они вместе? Конечно, они не святые, и святыми им не стать. Но покопаться в себе, соскоблить ржавчину, накипь жизни, — это потом. А рефлексия Агасфера — его личное дело, он заслужил. Пусть сам платит по своим счетам. А не пытается пристегнуть других.
— Мы здесь не затем, чтобы вести душеспасительные… И не мне перед тобой трясти душу. И не тебе быть моим духовником, — Мартин постучал кулаком о ладонь, сдерживая неприязнь, готовую вырваться через слова, — Говори, зачем пригласил.
Агасфер будто и не заметил оскорбления. Только напрягся и спрятал пламя, рвущееся из глаз, внутрь.
— Прежде, — к вопросу об Аполлионе. На Йуругу блокировали психокопию фаэта. Взяли в плен, по-нашему. Что приравнивается к гибели разведчика. Первая потеря…
— Печально. Но какая война без потерь. И при чём Аполлион?
— Дело в том, что не зная досконально психику фаэта, проделать такое невозможно. Психокопия выскользнет из любого захвата. Они воспользовались знанием, полученным непосредственно от фаэта.