Кто сказал, что возможно противоречить площадному крику?
Кто в толпе может помыслить о силе, что сильнее силы Зверя?
Человек в красном поднялся по лапе мстящего. С высоты бестфайра удобно бросать кругом тяжелые камни слов. И вот, обмазанные клеющим дегтем страха, они падают на склонившиеся головы и прилипают к ним. И врастают в души, и делаются главным органом новых людей.
Младшие опричники на востоке действуют тихо и сноровисто. Шатер принимает посвященных. Входя тайком, они выходят с гордыми лбами, на которых красуются начертания грядущего дня.
Участь трех священников, — на западном краю круга. Они соответствуют призванию: рваные рясы и бороды, красная кровь на белой коже, глаза лишены и страха, и воли.
Они завершат земной круг прощения с потерянным раем, они распахнут для соплеменников широкие врата, ведущие к вечности ада.
Здание храма исключили из сферы действия. На истоптанной земле, у излома обрушенной церковной ограды стоят двое. Один, ростом выше среднего, сухощавый, одетый в обычный для уходящей Земли военный камуфляж, оторвал взгляд от лобного круга и повернулся к другому. Тот, очень высокий и широкоплечий, в роскошной русой кудрявой бороде поверх расшитой косоворотки, спросил:
— Вы чем-то недовольны, генерал?
Генерал сделал попытку улыбнуться. Но смог лишь скривить бледные ниточки губ.
— Отчего же! Благодарю тебя, ангел славянского мира. Я осведомлен. Подобное происходит по всей земле православия. Вы потрудились на славу.
Кто первым произнес славу правословию?
— Только ли на славу? — последовал новый вопрос.
— О-о… Но мы оба знаем: удовлетворение наших стремлений — дело лично Аполлиона.
Человек в русской рубахе сощурился, словно в глаз ему влетел жгучий солнечный луч. Хаки-генерал коротким жестом пригласил вернуться к спектаклю у подножия невысокого церковного холма.
Ближнее окружение звездного идола прошло посвящение. На их лбах и кистях правых рук чернели отличительные знаки. Настало время следующего акта. Человек в красном бросил в толпу призыв:
— Очистим егорьевский град от прислужников врага! И наречем его Градом Избавления! Принесем жертву искупления!
Взмах рукава, — избитых священников поволокли к лобному столу. Но двое из них не достигли жертвенного места. Толпа вырвала их из рук опричников. Черная татуировка вспухла красными контурами; перекошенные яростью лица орали:
— Смерть христопродавцам! Топчи их, братья!
И двое исчезли в ногах. Третий лег на плаху стола. Первую десятку избранных распределили вокруг него, каждого напротив своего ножа. Команда-жест, и десять лезвий поднялись в едином порыве. И опустились, с глухим стуком пробив плоть до костей и дерева. Тело жертвы дернулось и замерло. Окровавленные ножи вернулись в гнезда. Торжествующий вопль рванулся по городскими улицам, ударив по остекленевшим глазницам окон.