– Партия совершенно ровна и потому продолжать бой бесполезно.
Орфиза улыбнулась; её глаза взглянули еще ласковей на молодого человека, который так бойко остановил тогда Пенелопу, когда она понесла, а теперь устоял с честью против одного из лучших бойцов при дворе.
Маркиза д'Юрсель принялась тоже аплодировать и сказала:
– Совершенно как двое рыцарей Круглого Стола! и сама прекрасная Изольда не знала бы, кому вручить пальму.
– А я так знаю, – прошептала принцесса и, подойдя к Гуго, сказала ему: – Вы заслужили розу и я сберегу ее для вас.
Между тем Лудеак, не пропустивший ни одного движенья Гуго, подошел к нему и сказал:
– На вашем месте, граф, я бы просто боялся.
– Боялись бы? чего же?
– Да того, что столько преимуществ и успехов, при вашей молодости, непременно восстановят против вас множество врагов.
– Милостивый государь, – отвечал Гуго гордо, – один император, знавший толк в деле, говорил Господу Богу; спаси меня от друзей, а от врагов я и сам сберегу себя… Так точно и я скажу и сделаю.
Между тем граф де Шиври подал руку Орфизе де Монлюсон, уходившей из залы. Приняв эту руку, как будто бы он и в самом деле заслужил такую милость победой, она осыпала его комплиментами, не без оттенка впрочем иронии.
– Ваш поступок, – прибавила она, – тем прекрасней и тем достойней, что вы имели, кажется, дело с Рено де Монтобаном.
Цезарь почувствовал жало, но не моргнув отвечал:
– А по этому случаю, знаете ли, прекрасная кузина, я мог бы напомнить вам знаменитое двустишие, вырезанное за стекле в Шамборе королевской рукой:
– Мне-то этот поэтический упрек! Чем же я его заслужила?
– Как, чем заслужили! Я думал, я мечтал по крайней мере, что вы почтили меня вашей дружбой, и ревность кое-кого из нашего общества давала мне право надеяться, что эта дружба истинная…
– Согласна…
– И вот, с первого же шага, вы ставите на ряду со мной… кого же? незнакомца, занесенного галопом коня своего в лес, где вы охотились!
– Признайтесь по крайней мере, что этот галоп мне очень. был полезен!.. Не случись того господина, о котором вы говорите, очень может быть, что вы не трудились бы теперь обращаться ко мне ни с упреками, ни с комплиментами. Уже не по поводу ли высказанного мною решения между вами и графом де Монтестрюк, вы говорите мне это?
– Разумеется.
– Но вы должны бы обожать этого графа, который дал вам случай высказаться о вашей страсти публично!
– Что это, насмешка, Орфиза?
– Немножко, сознаюсь; но вот еще, например: вы бы, может быть, обязаны были-мне благодарностью за доставленный мною вам прекрасный случай выказать ваше превосходство во всем. Неужели же вы, считающийся справедливо одним из первых придворных, сомневаетесь в успехе?… Ах! кузен, такая скромность и в таком человеке, как вы, просто удивляет меня!