Незнакомка взглянула на него, пока он кланялся.
– Послушайте, что это значит? – спросила она.
– Извините, но я сам хотел спросить вас об этом, – отвечал Гуго, успокоившись: голос был молодой и свежий.
– Извините и вы меня, я привыкла спрашивать, но не отвечать.
Дама толкнула ногой тело человека, которого ранил Гуго; он не двинулся.
– А! вот как вы их отделываете! – продолжала она, взглянув опять на своего защитника.
– Да, я уже так привык, – отвечал Гуто тоже гордо, не желая уступить и в этом незнакомке; – когда я бью, то всегда падают.
Она осмотрелась кругом. Из двух носильщиков и двух лакеев, которые были при ней, один был убит, двое убежали, четвертый стонал под стеной, возле опрокинутого портшеза.
– Милостивый государь, – продолжала дама, – когда спасают кого-нибудь, то тем самым отдаются им в распоряжение.
– Приказывайте. Что я должен делать?
– Не угодно ли проводить меня домой, но с условием, что вы не будете стараться увидеть меня, ни узнавать, кто я.
– Боже сохрани! Уже и то иногда бывает скучно, что надо смотреть на тех, кого знаешь, и знать тех, на кого смотришь.
– Какая дерзость!
– Вот это самое слово мне сказали уже раз сегодня, и потому-то мне не хочется говорить ни с кем.
Незнакомка подошла к раненому лакею и, толкнув его ногой в плечо, сказала:
– Перестань стонать, и марш!
Бедняга встал и потащился кое-как к концу переулка.
– Приятное приключение, нечего сказать! – проворчала незнакомка, идя за ним, – и вот бы посмеялись, если б узнали, с кем оно случилось!
– Посмеялись бы или поплакали, – сказал Гуго, шедший рядом.
– А! а почему вы так думаете?
– Потому что одно без другого не бывает. Женщины, как кошки, то прячут когти, то царапаются… Когда одни смеются, другие плачут.
– Вы это знаете?
– Что бы вы подумали обо мне, если б я не знал!
– Немного или много?
– Довольно, чтоб не иметь желания делать новые опыты.
Разбуженный шумом, жилец одного из соседних домов, не слыша больше ничего, приотворил немного окно, чтоб узнать, что случилось. При свете бывшей у него в руках свечи, дама посмотрела на Гуго внимательно, почти в упор. Гуго рассмеялся.
– Мое лицо говорит вам что-нибудь?
– Ничего.
– Ему больше и сказать нечего. Мы встретились с вами, как два ночных призрака.
Скоро показались стены большого сада; сквозь деревья виднелся смутно в темноте дворец.
– Э! да это Люксембург! – сказал Гуго будто сам себе.
– Теперь мне уж нечего здесь бояться; можете уйти.
Монтестрюк внезапно остановился и уж было повернулся назад, чтоб идти, как вдруг она его удержала.
– А если б мне пришла фантазия поблагодарить вас, неужели вы не дали бы мне к этому способа? – спросила она, удивляясь, что он так скоро её слушает.