– Тысяча чертей? – крикнул маркиз неистовым голосом, – не мог ты разве сказать, что уезжаешь? Ты мне дашь ответ за такое предательство, животное!.. Не смей говорить ни слова… я знаю вперед, что ты скажешь… Да, я не выходил от очаровательной принцессы и когда не был у её ног, то бродил под её окнами, сочиняя в честь неё сонеты… Я никуда не показывался, я это знаю, но разве из этого следует, что обо мне можно было совсем забыть?… Я взбесился не на шутку, когда узнал совершенно случайно, что ты ускользнул из Парижа. Я бросился вслед за тобой, давши клятву распороть тебе живот, если только ты приедешь в армию прежде меня… Вот-таки и догнал! Теперь я тебе прощаю, потому что в Мец ты без меня уже не выедешь. Но зло хоть и прошло, а пить страшно хочется!
– Успокойтесь, маркиз, – возразил Коклико: – в христианской стороне можно всюду выпить… и уже я слышал о мозельском винце, которое вам верно понравится.
Когда маленький отряд вступил в древний город, отразивший все приступы императора Карла V, Мец представлял самое необыкновенное зрелище.
В нем собрался небольшой корпус войск из четырех пехотных полков: Эспаньи, ла Ферте; Граше и Тюренна, из Шемонтского полка и кавалерийской бригады Гассиона в четырнадцать штандартов. Гарнизон крепости встретил эти войска трубными звуками, и принялся угощать их на славу. Все кабаки были битком набиты, повсюду плясали, пели и пировали.
Солдатам давали волю повеселиться перед походом, из которого многие из них могли и не вернуться, и Колиньи, поддерживая только дисциплину, без которой нельзя было пройти через всю Германию, смотрел сквозь пальцы на разные мелкие грешки.
Рядом с начальниками, назначенными начинавшим забирать силу Лувуа, множество дворян присоединились к армии волонтерами и сам король взял на себя труд распределить их по полкам и по ротам. Среди этой блестящей молодежи, для которой война со всеми её опасностями была истинным наслаждением, находились герцоги де Бриссак и де Бетон, де Бильон, де Сюлли, принцы д'Аркур и де Субиз, де Роган, маркизы де Линьи, де Гравиль, де Муши, де Мортмар, де Сенесе, де Вильярио, де Баленкур, де Терм, де Кастельно, де Рошфор, де Рэни и де Канапль, де Вильруа и де Валлен, де Форбен и де Курсель, д'Альбре и де Матинъон, кавалер де Лоррен, кавалер де Сент-Эньян, де Гюитри, де Коссе, граф д'Овернь и много других – весь цвет французского дворянства. Местные дворяне считали своим долгом встретить их с честью и угощать с полнейшим радушием.
Только и речи было, что о балах и охотах вперемежку со смотрами и с ученьями для поддержки в солдатах воинского духа. Проезд каждого нового лица был предлогом для новых пиров. Играли по большой, ели вкусно и пили исправно. Старые городские отели и все окрестные замки растворили свой двери настежь и хозяева принимали волонтеров самым роскошным образом. Все эти молодые лица сияли радостью, которая, казалась тем живей, что возврат на родину был для всех так неверен. Сколько голов должна была скосить турецкая сабля!