– Мне больше ничего и не нужно.
– Только мне кажется, что было бы верней испытать как можно поскорей их усердие. Знаете старую пословицу: куй железо, пока горячо. Ну, а совестливость не Бог знает ведь какая у всех этих молодцов, между которыми есть все, что хотите, как в испанской кухне: словаки и итальянцы, кроаты и фламандцы, болгары и поляки, и даже один парижанин! Подвернется какой-нибудь господин и завербует их для другого дела, где можно будет хорошенько пограбить, – и когда они понадобятся мне, в гнезде не окажется ни одной птички. Кроме того – на случай никогда слишком полагаться не следует – проклятый Монтестрюк может пронюхать о таких вещах, которых ему знать не следует, а он такой человек, что может стать у нас поперёк дороги. И так, я того мнения, что надо поторопиться.
– Да и я то же думаю, – возразил Цезарь. – Ещё одно слово – надо всё предвидеть – и то, что вы мне сейчас сказали, поможет вам еще лучше понять меня.
– Говорите.
– Для того, чтобы разыграть свою роль как можно натуральней, прежде всего необходимо, чтоб я вас не знал вовсе. Следовательно, при первой же схватке, не удивляйтесь, если я тоже выхвачу шпагу.
– И броситесь на нас, как некогда Персей на чудовище, грозившее пожрать прекрасную Андромеду?
– Именно так.
– Я так и думал – только действуйте, пожалуйста, помягче.
– Моя храбрость остановится на том, что меня одолеют и обезоружат, а потом само Небо приведет меня в скромный приют, куда увлечет заплаканную красавицу бесчестный похититель.
– И благодарность совершит остальное… Будьте покойны, приют будет самый таинственный и безмолвный.
После этого разговора, Цезарь употребил в дело все свое влияние на кузину, чтоб убедить ее ехать из Зальцбурга как можно скорее. Венский двор хотел встретить французов празднествами, и это окончательно убедило маркизу д'Юрсель, которая уже мечтала, как она будет рассказывать обо всем этом в Лувре. Решено было выехать в конце недели, рано на заре.
Но пока Бриктайль ходил беспрерывно между гостиницей, где остановился граф де Шиври, и трактиром, где пьянствовали его рекруты – и Пемпренель с своей стороны тоже ходил взад и вперед по городу, который, как уверял он, ему особенно нравился своим живописным местоположением и своими оригинальными постройками. Немудрено потому, что ему случилось раз встретить своего капитана с одним дворянином, и как человек, долго шатавшийся по парижским мостовым, он узнал этого дворянина с первого взгляда.
В другой раз, так только Бриктайль кончил свое совещание с Цезарем, Пемпренель толкнул локтем капитана и сказал ему: