– После долгого пути, дружище Иосиф, не годится терзать брюхо тяжелой пищей. Не впрок пойдут мясо да овощи, сыры да фрукты, – провозгласил Эйнан.
– Прежде ты не казался аскетом, – возразил Забара.
– Разве не говаривал царь Соломон, что хороша корка хлеба и с нею мир и покой?
– Боюсь, Эйнан, ты выхолащиваешь мысль мудреца.
– Хоть бы и так. А все же сухарь вреда не нанесет.
– От бога покой и мир, а не от корки сухой! Так утверждал один раввин.
– Раввин твой невежда в науке насыщения души и тела!
– Чтоб черствый хлеб смочить, вода нужна, душа горит от жажды, – сказал Забара, обнаруживая признаки примирения с обстоятельствами.
– Взаправду ли ты пищи алчешь, Иосиф? Истинно голодный коровьими лепешками не побрезгует, а уж хлебу и подавно рад, зато сытый желудок и разносолы отвергает, – подтрунил Эйнан.
– Пузо старого добра не помнит, однако, по твоему слову поступлю, с радостью стану черствый хлеб вкушать, голод – лучшая к еде приправа, – смиренно промолвил Забара и подумал про себя: “На сей раз удовлетворюсь его крохами, но впредь буду сам о своем пропитании радеть!”
– Вот, у меня немного вина в бурдюке, давай подкрепимся, – предложил Иосиф.
– Вино? Да разве ты не порицал винопитие? – с осуждением спросил Эйнан.
– Не лови меня на слове! Как без вина члены усталые согреть?
– Неужто не знаешь, что четвероногая животина ходом своим наездника согревает? Тепло не от вина, но от движенья происходит! В начале времен великий круг созвездий, мчась по небесной тверди, породил огонь первичный. Круг сей есть пращур всех основ, творений, тайн, чудес. Совместны ли великость мирозданья и жажда твоя, ибн Забара? – закончил Эйнан вдохновленную голодом тираду.
– Суесловие не насыщает. Слышишь ли рев? Это наши скотинушки свою ослиную долю требуют.
– Здесь корм негодный. Потерпят серые до утра.
– Не осел едет, а овес. Помнишь ли, спрашивал меня, кто кого повезет? Боюсь, завтра друг друга сменять будем.
Тут Забаре пришли на ум шутейные стихи, и он прочел их громко и бодро, укрепляя дух свой и Эйнана.
Терпелив и вынослив аскет,
Сыт надеждой в нелегком пути.
Он на ужин отложит обед,
Хоть с утра закусил не ахти.
Вот уж звезды родились в ночи,
Да пустует заплечный мешок.
Издержались в дороге харчи,
Слышен ропот мятежных кишок.
И ревет с голодухи осел:
Без овса в этом мире содом.
На себя только может быть зол
Тот осел, что покинул свой дом.
Эйнан похвалил друга, сказав, что стихи должны быть либо полезными, либо приятными, а Забара достиг обоих совершенств. Путники улеглись спать под навесом без одеял и тюфяков, как и обещал хозяин заезжего двора. Эйнан пробудился до рассвета, растолкал спящего Забару и давай торопить его, мол, поехали прочь с поганого этого места. Тут Забара решил, что настал его черед упрямиться.