– Она рассказала нам, как вы познакомились и что у вас роман, она очень переживает за тебя.
– Эмма, хорошая девушка – сказал он.
– Верно. Мы сегодня так же были у тебя дома. Не скажешь, что ты человек, который следит за собой. Не знаю как ты приглашал к себе в такой бардак девушку! – фыркнула я.
– Это не ваше собачье дело, как я живу и кого трахаю! – огрызнулся Брендон.
– Ты прав конечно, но видишь ли, мне необходимо тебя либо спасти от тюрьмы, либо засадить так, чтобы ты никогда не вышел от туда. Для этого, мне нужны весомые доказательства.
– Я уже признался, что вам ещё от меня нужно? – начал переходить на повышенный тон Брендон.
Он начинал выходить из себя, его глаза заметно заиграли светом. Он отпил из стакана ещё кофе. Видимо, оно придавало ему сил, как живительный напиток.
– Одно твоего признания мало. Я буду задавать тебе вопросы, мне нужны ответы. Каждое твое молчание, будет считаться утвердительным ответом. Согласен?
Он молча кивнул.
– Сколько раз в неделю ты был в логове? – начала я, открыв свою папку, чтобы делать пометки.
– Я не помню точно, около трех или четырех раз.
– Это ложь, Брендон. Ты почти не жил в своей квартире, могу спорить, что ты был на своем наблюдательном пункте каждый день – буравя его взглядом, сказала я.
Он замялся. Видно было, что ему стало не комфортно, будто я вытащила его из своей раковины, в которой он как мило существовал. Сегодня Брендон был совсем другой. Не знаю с чем это связано. Может день проведенный в заключении, прочистил ему мозги и немного отрезвил. Сегодня он был более сговорчивее и не сопротивлялся.
– Да, я был там каждый день. Иногда ночевал, иногда возвращался к себе домой.
– Так-то лучше. Это твое дело Брендон, мне все рано, что ты жил там мне нужны факты и ответы. Тебя никто не осуждает за твой образ жизни – Сегодня я попыталась расположить его к себе поближе. У меня не было времени, мне нужно было закрывать расследование и что-то дать майору Броуди.
– Меня всегда считали странным, детектив. В школе много издевались и били, закрывали в шкафу, окунали головой в унитаз и делали массу всего неприятного. Я с детства был забитым ребенком и поэтому привык к издевательствам. Это стало частью моей жизни. Когда я вырвался на свободу и сбежал от родителей и от всей это ужасной жизни, я был потерян. Постепенно я нашел работу, мне хватало, чтобы прокормить себя. Потом начался процесс самопознания. А кто я есть в этом мире? Чем я хочу заниматься? Я никогда не испытывал чувство любви – он замолчал. На глаза навернулись слезы, но он пытался их сдерживать. Начался процесс жалости к себе. Это свойственно преступникам. Они пытаются разжалобить инспектора или суд присяжных, выставляя себя жертвой.