Хорошая весть — на то она и весть — распространяется быстро. Не прошло и часа, как по озеру и по дороге стали прибывать люди, прослышавшие, что ищут спрятанное Аринушкой в войну колхозное знамя.
Узнавали подробности, протискивались ближе рассмотреть стариков Архипова и Максименко. Двое шустрых школьников из отряда красных следопытов щелкали фотоаппаратами. Копающих заменяли часто. И не потому, что уставали, а всем хотелось быть не просто очевидцами, а участниками происходящих событий.
Аринушка вновь повторяла свой рассказ и все покачивала головой, посматривая то на Николая Филипповича, начинавшего терять голову и уже дважды прибегавшего к помощи Лидиной мензурки, то на внимательно слушавшего его Федора Васильевича. Искала сходство с теми двумя и не находила.
Федор Васильевич, не зная, как держать себя с Архиповым, мучился, видя его состояние. Наконец решился, подошел, застенчиво положил руку на его плечо.
— Не переживай так, Коля. Я верю — это, думаю, для тебя главное.
— Ох, Федя, и любишь же ты из огня да в полымя. У тебя все или черное, или белое. А главное-то сейчас не во мне. Назвать павшими смертью храбрых числящихся пропавшими без вести, вернуть колхозу знамя — вот главное. И обидно, что все сходится. А вот нет и все тут. Ошибиться не имею права, понимаешь?! Ведь с нашей жизнью уйдут и их имена, если кто потом случаем не наткнется.
В этот момент обе лопаты лязгнули о железо, и Архипов, как молодой, спрыгнул в вырытую канаву. Лихорадочно начал разгребать землю руками. Затем выпрямился, подозвал Юру.
— Сними пиджак.
Ольга Александровна протянула носовой платок.
— Вытрите руки, Николай Филиппович, запачкаете.
— Земля не пачкает, Оленька. Особенно такая. В кармане награды, Юра. Надень на пиджак.
Наконец, не разгибаясь, позвал:
— Федор, иди.
Стряхивая землю, они подняли и передали Юре тяжелый пакет.
— Моя довоенная клеенка, со стола на кухне, — приглядевшись, ахнула бабка Аринушка, когда Юра и Олег Викторович стали разворачивать расползающуюся на куски упаковку. — Матрена, узнаешь? Розовая с цветочками.
— Похожа, — неуверенно ответила одна из старушек, хотя не только цветочки, но и клеенку невозможно было распознать.
Когда развернули, на землю лег твердый бесформенный ком.
— Я загустевшее машинное масло где-то здесь увидел, им и смазал бюст, — смущенно улыбаясь, объяснял счастливый Николай Филиппович.
— Дедушка, — обратился к нему один из школьников. — Разрешите, мы возьмем, очистим.
— Берите, ребятки, берите. Для вас сберегли, — на правах хозяйки ответила бабка Аринушка.
— Только чтоб завтра к началу митинга сверкал на трибуне, — распорядился председатель колхоза.