На первой все разномастно: у каждого свой возраст, рост, одежда, прическа. Только настроение у всех веселое: улыбаются, разговаривают, словно в турпоход собрались.
Уловив его мысли, Архипов подтвердил:
Рады были, что записали в добровольцы: многим ведь в тот день отказали. Да и никто тогда не думал, не гадал, что война долго продлится, столько горя принесет.
Ровный строй, оружие, суровые лица на второй фотографии совершенно изменили тех же самых людей: выстроены по ранжиру, военная форма и наголо остриженные головы под пилотками. Только возрастом и отличаются.
Здесь больше тридцати человек — те, кого из нашего цеха записали.
Николай Филиппович перевернул назад страницу и показал на первую фотографию:
Живы остались двое: я да вот этот. — Его палец остановился на высоком парне без пиджака, в белой рубашке с расстегнутым воротником. — Он инвалидом стал, да и я пулю в грудь получил.
Юрий внимательно рассматривал фотографию, стараясь узнать своего деда и Архипова. Тот наблюдал за ним, усмехаясь уголками губ.
Что ты вое на пожилых смотришь? Мы ведь тогда молодыми были, — засмеялся он.
Юра спохватился и переключился на молодые лица. Своего деда ему, нгно, не найти, но Валеркиного-то должен узнать.
Вот твой дед и мой друг, боец Александр Калинович, — показал ом на парня в фуражке. — А рядом с ним — я.
Архипов был в косоворотке, без пиджака.
Похож? — снова рассмеялся дед.
Юрий только покачал головой, что означало одновременно «нет» и «ну и дела!».
На второй фотографии, в строю, нашел их быстрее.
Юра положил альбом на колени и из вежливости стал перекладывать страницы: не хотелось обижать старика, ушедшего в воспоминания и пытавшегося втолковать ему, кто есть кто. Но он не очень-то разбирался в свояках и шуринах. Уловил только, что из тех, кто до горок первого жив был, всех, кроме Николая Филипповича, унесла война.
Вы знаете, как погиб мой дед? — спросил Юра. — И почему бабушка, когда жива была, говорила, что пропал без вести?
Архипов поднялся с тахты, прошел к окну, отодвинул занавеску и долго смотрел на улицу. Потом, не оборачиваясь, глухо заговорил:
Мы с Сашей служили в одном отделении. Он пулеметчиком при Максиме», вторым номером у него был парень, видать, с юга. Имя у него заковыристое, так мы для простоты Аликом звали.
В середине июля наша дивизия заняла рубеж на Новгородчине, на дальних подступах к Ленинграду. Окопались и рассчитывали здесь дать первое сражение. И дали. Десятого августа враг навалился вовсю. Только успеем отбить атаку, как снова утюжат землю танки, поднимаются за ними автоматчики. Кстати: знаешь, как фашисты нас называли?