— Что между тобой и Федором Васильевичем?
— Он тебе говорил?
— Нет.
— Ну так если два старика не хотят, чтобы кто-то третий лез в их отношения, мне кажется…
Николай Филиппович говорил медленно, после каждого слова останавливался передохнуть.
Понял, деда, — тихо сказал Юра. — Не буду.
Каждый человек, по мне, должен знать свой род. Особенно если им гордиться следует. Ты не очень-то раньше интересовался своей родословной, поэтому я рассказал тебе о последних минутах деда. Захочешь — расскажу все, что сам знаю о его жизни.
Архипов тяжело вздохнул, сжал пальцы. На лбу, изборожденном морщинами, пролегла новая глубокая складка.
Допоздна засиделся Юра в тот вечер у Николая Филипповича, слушая, как дружили и воевали три друга, три рабочих с тракторного. И только одного не узнал — почему поссорились Архипов и Максименко.
При расставании Юра спросил:
Ты, деда, когда нас судили, помнится, на пенсии был. Почему сейчас работаешь?
А для кого мне дома сидеть? Раньше, считал, Валерке помогаю, а когда его посадили, места себе не находил. Одиночество, особенно и старости, тяжелая штука. А тут как раз завод расширять стали. Вот и вернулся на работу, к людям.