— Ты что же, дорогой корешок, деньги, не отдал, себе зажилил?
— Я не брал у пацанов денег, «бугор».
— Это ты своей деточке рассказывай, не мне.
— Я правду говорю. И ты это знаешь.
— А те сто рублей, что мне должен?
— Я тебе тогда сказал, что не дам.
— И сейчас повторяешь?
— Повторяю.
— Ну, а я повторять не люблю. Поэтому запомни: у тебя два дня. Сегодня третье марта. Значит, пятого — у вас как раз получка — после работы около проходной ждем. Не принесешь, или улизнуть попробуешь, или, того хуже, с «мусором» выйдешь — пеняй на себя.
Будто сговорились: разом развернулись и ушли.
Надя подошла тихая, прижалась к Юре. Только выйдя на людную улицу, спросила:
— Оттуда?
Юра кивнул.
— Сколько ты им должен?
— Нисколько.
— А что же они требуют?
Пришлось рассказать. При словах «триста пятьдесят рублей» девушка ахнула.
— Что думаешь делать?
— Ничего.
— Как ничего? — испугалась Надя. — Такие слов на ветер не бросают.
Юра действительно ничего не собирался предпринимать, кроме того, что с завтрашнего дня иметь при себе складной нож — для уверенности.
Все его попытки успокоить Надю ни к чему не привели. Совсем замерзшие, они расстались у общежития, и она шмыгнула за дверь потерянная, подавленная, расстроенная и только кивнула на его слова:
— Смотри, ни матери, ни деду, ни ребятам!
В день получки, отходя от кассы, Белов сказал Юре:
— Зайди к мастеру.
— Зачем?
— Не знаю. Олег просил позвать.
В конторке оказались Ильина и Максименко. Валентина достала из кармана комбинезона пачку денег и протянула Иванникову.
— Возьми, здесь триста рублей. Наши бригады собрали. Добавь свои пятьдесят и рассчитайся. Потом будешь понемногу возвращать.
— А ведь обещала молчать.
Юра даже закачался от злости.
— Надю не вини. Ты просил не говорить матери, Николаю Филипповичу и бригаде, так?
Иванников молчал. Только желваки ходили по скулам.
— Я тебя спрашиваю: так или не так? — повысила Ильина голос.
— Ну, так, — чтобы отвязаться, буркнул Юрий.
— А про меня забыл? Вот, чтобы не забывал, она мне и рассказала. — Валя перешла на другую тональность, стараясь обратить все в шутку. — Долго я буду держать? — Она протянула деньги.
— До сканчания века! — выкрикнул Иванников, напомнив того мальчишку из зеленой беседки. — Я просил?
— Это от души, Юра, — тихо сказал Олег Викторович. — Возьми, не обижай людей.
— Мне милостыня не нужна.
— Никто тебе милостыню и не сует. Это не подарок, а в долг. Нас много, нам не в убыток, а для тебя возможность безопасно отвязаться от прошлого.
— Да не должен я им ничего! — уже вовсю кричал Юрий, возмущенный, что ему не верят. — И не возьму ваших денег.