Тем временем в квадрате пять-восемь произошли разительные изменения. Так, большинство прибывших и встречающих оказались погребены под телами своих самоотверженных телохранителей. Чины кряхтели, икали и стонали под тяжестью дородных спасителей, но мужественно терпели полагающуюся им по сану муку безопасности. Только неугомонные репортеры своими суетливыми скачками от одного государственного мужа к другому (Представьте, что вас вскоре убьют, что бы вы пожелали на прощание вашей стране в лице наших подписчиков? – Приказал бы долго жить!) вносили в эпический трагизм происходящего элементы балаганной лирики.
Наконец Аскольдов сумел пересилить себя, схватить молниеносным движением уоки-токи с подоконника и жалобно доложить о своей капитуляции.
– Сдаюсь, мать вашу! Хватит дурью маяться!
– Бросай оружие в окно, пидорванец долбанный! – предложило ему уоки-токи после короткого раздумья.
– Бросаю, разъездяи! – живо откликнулся Аскольдов и в три приема вышвырнул весь свой арсенал, включая баллончик с удушителем воздуха экскрементальными испарениями тела.
Арсенал, достигнув асфальта, повел себя довольно странно. Одни предметы киллерского рукомесла раскалывались как обыкновенные пластмассовые игрушки, другие, напротив, как необыкновенные резиновые, подпрыгивали.
Немая сцена: одни хлопают глазами, другие щелкают затворами камер.
– Ты чё, псих, что ли? – осведомилось уоки-токи.
– Сам ты псих! – огрызнулся мокрый от переживаний Аскольдов. – Я всего лишь подставное лицо, не видно разве?
– А где не подставное?
– А мне почем знать? – пожал плечами Аскольдов. – Мое дело маленькое. Мне присылают сценарий и аванс. Я учу роль, репетирую и выхожу на сцену в оговоренное время в указанном месте. Через день после премьеры получаю свой гонорар и гудбай, Вася! Я профессиональный драматический актер, а не какое-нибудь там хухры-мухры с кровожадными намерениями!
– Слушай ты, профессиональное хухры-мухры с драматическими намерениями, тема такая: снимаем сцену ареста матерого киллера доблестными органами государственной безопасности. Твоя задача: отстреливаться до последнего холостого патрона и застрелиться последним. Ты понял, Качалов?
– Я не Качалов, я – Аскольдов! Это – во-первых. А во-вторых, я вообще безоружный, товарищ Дзержинский…
– Эдмундыча не тронь, сокрушу! – чуть не задохнулось уоки-токи от возмущения. Отдышавшись, сообщило: – Оружие тебе сейчас передадут. Как с краской обращаться знаешь?
– Еще бы! – оскорбился Аскольдов. – Да я в пяти боевиках снимался!..
– Если хочешь и в седьмом сняться, постарайся не запороть шестой, – посоветовало уоки-токи. Помолчало и вздохнуло: