Дорогие южноморцы, говорит мэр и, переведя дух, а может быть, зевнув во всю глотку, добавляет, уважаемые гости нашего города! Мы доказали всему миру, что русский человек может с жиру не только беситься, но и разумно наслаждаться обеспеченной от трудов своих цивилизованной жизнью! Мы доказали, что Россия отнюдь не конченная страна, что народ ее не хуже, а кое в чем и получше иных, считающихся культурными, цивилизованными, передовыми. Естественно, многим это пришлось не по вкусу. И здесь, и там… Для всех нас ныне настал трудный, мучительный час выбора, так как все созданное нашим неустанным трудом идет прахом. Подчиниться или оказать сопротивление? Я, ваш мэр, призываю вас не слушать никого, кроме своей совести. Но, что бы кому его совесть не подсказала, как бы вы ни решили, я хочу выразить вам мою искреннюю признательность и благодарность… (В репродукторе возникли и стали приближаться звуки ожесточенной перестрелки.) И тем, которые решат, что даже самая распрекрасная жизнь не стоит братоубийственной войны. Иэх… И даже тем, кто скажет, что размахивая пугалом гражданской бойни, силы зла и добиваются того, чего хотят – беззакония, произвола и чиновничьего беспредела… Я горжусь тем, что был вашим мэром!.. (Звуки боя приблизились до упора. Раздалось несколько сильных ударов, послышались треск досок, автоматные очереди, взрыв, вопли и во внезапно грянувшей тишине кто-то вызывающе дикторским голосом произнес: «Вы слушали радиопостановку по пьесе Эриха Моховика «Но пасаран!» До новых встреч в эфире, товарищи! Прощайте, господа…».)
Мотель – полтора десятка двухместных домиков – выглядел совершенно безлюдным. На стоянке ни одного транспортного средства, если не считать черного мотоцикла, показавшегося Игорю странно знакомым. Судорожным усилием воли он заставил себя повременить с этой бирюлькой воспоминаний. Главное сейчас – вспомнить, в каком номере обитает Антонио Бандерас.
Домики стояли в два ряда. Игорь обследовал с тылу сначала один ряд, затем другой. Безрезультатно. Память словно воды в рот набрала. Или пива… Была не была – решился Игорь – и вошел в здание конторы.
Функциональная скудость обстановки обличала прогрессивные наклонности владельца. Ничего лишнего: конторка, компьютер, банкомат, пара кожаных диванов, медные плевательницы, таксофон, автоматы по продаже колы, кофе, газет, сигарет и пива.
– Только не говорите мне, что вы желаете снять у нас номер, – упредил Игоря пожилой человек с грустными глазами, восседавший за конторкой в полном облачении карикатурного бухгалтера – синие нарукавники, зеленый козырек, роговые очки, карандаш за ухом, – резко контрастировавшим с ультрасовременным обликом помещения.