Ошибся Станислав Эдуардович в расчетах. Недоучел пробивной способности отечественных пулек калибра 5,45. Прошили они и его насквозь, и до Маши добрались. Вот уж воистину, маленькие да удаленькие. А еще говорят, будто центр тяжести у них смещенный, будто ежели в тело войдут, обязательно гулять начинают, внутренности пересчитывать… Да что уж теперь, не рекламацию же на завод-производитель посылать![102]
Игорь приблизился, опустился на колени, спросил шепотом: «Это Маша?» Анна Сергеевна в ответ кивнула, продолжая размазывать элитную косметику по мокрому от слез лицу. Тоже, между прочим, повод для рекламации…
– Кого за это благодарить?
Анна Сергеевна, услышав металлические интонации, приходит в себя, прощально шмыгает носом и уже обычным голосом, правда, лишенным характерных ноток умственного превосходства, кратко и доходчиво излагает – кого.
Игорь встает и направляется к раненым, которых совместными усилиями дяди Севы, Стэнли Эббота, скованных охранников и нескованных, но все еще шатающихся от нокаута чернявых, благоустраивают на сдвинутых стульях, креслах и диванчиках. Перевязочным материалом служат салфетки из бара и бинты из индивидуальных пакетов недурно экипированных налетчиков.
Оба командира, оказавшись волею судьбы положенными рядышком, уже пришли в себя и, тупо уставившись друг на друга, отказываются верить своим гляделкам.
– Абдулла?!
– Альоша?
– Какого хрена ты тут ловишь, Абдулла? Ты ведь должен был…
– Дольжен быль, но… Прэдали нас… Рибят моих прэдали… Сказали: утэчка товара, вэсь линий туркам продалься. Обманули, гады! Товар на сторону продаваль, ствол тоже на сторону продаваль… Ничиво, болше не продаст, гётфэран!
– Ты это о ком?
– Об один пляхой человэк, генераль… Ми его наказали… Типэрь пиришли здесь разбират, что с нашими рибятами…
– И нашего генерала наказали… А ребят твоих, Абдулла, подставили. Как сынков подставили…
– А типэрь кто кого подставил: тибя или нас?
– А теперь никто никого не подставил, теперь просто киздец пришел. Обыкновенный русский киздец, от которого не уберечься…
– Киздец просто так не пириходит, Альоша. Кому-то надо билль, чтоб он пиришоль…
– Ну тогда, – усмехается горько Стоха, – не иначе как Аллаху надо было. Больше вроде некому…
– Висё равно обыдно, – вздохнул на последок Абдулла и отдал Богу душу. Попросту говоря, умер.
– Где ребенок? – нависает Игорь над Стохой.
– А, герой-освободитель, – болезненно усмехается раненый. – Ты еще не раскусил, кто и зачем тебя использует? Или у тебя нет такого задания – раскусить?
– Не обо мне речь. Где ребенок?