Мои брови к концу этого горячего монолога были уже на середине лба. Любителя цветастых фраз я видела всего пару раз и поэтому с трудом сообразила, кто же мне звонит. История нашего знакомства требует отдельного описания. И без Голландца естественно не обошлось.
– Да-да. Я узнала вас. Добрый вечер.
– Она узнала меня. Добрая девочка потешила старика.
– Не говорите глупостей. Вы еще совсем не старик.
– Для тебя уже считай старик. Но я звоню, сама понимаешь не затем, чтобы обсудить свой возраст и твои вкусы на мужчин…
Тут его речь прервалась ненадолго. Он с кем-то бурно переговаривался.
– Алло?
– Да я тут, красавица. Звоню сообщить, хотя это не мое дело, конечно. Твой парень опять у меня засел, второй день гуляет. И, похоже, не собирается останавливаться. Что у вас стряслось на этот раз?
Я вцепилась пальцами в несчастную пластмассу телефонного аппарата, кажется, она даже жалобно скрипнула.
Как так? Не может быть? Или может? Он мне даже не сообщил, что приедет. Прошло около года. Наша встреча в прошлый раз не отличалась безоблачностью и обычной эйфорией влюбленности тоже не была отмечена. Но неужели Голландец смог все перечеркнуть и забыть?
Рафик был непосредственным участником тогда в наших разборках и немного понимал, что к чему в запутанном клубке отношений. Не знаю до сих пор к лучшему или к худшему было его тогдашнее вмешательство. Как говорят – все, что не делается, все к лучшему.
– И что? Я тут причем? – как ни старалась сделать голос ледяным и безразличным, похоже, не получилось.
На том конце хмыкнули.
– Я просто сообщил. Твое дело, золотая, уже решать при делах ты или нет. Парень не просто так заливает здесь свое горе.
– Пусть заливает, если по-другому не лечится…
– Спиртное мало помогает при таких болезнях. А вот любящая женщина совсем другое дело.
– Я думаю, в любви и ласке у него сейчас нет недостатка.
Теперь послышался тяжкий вздох вселенского смирения перед чужим упорством и недоверием.
– До чего же вы женщины гордый и обидчивый народ. Скажу по секрету. Мужчина может развлекаться со многими. Но сердце не каждой раскроет. Подумай над этим?
Я молчала, в горле стоял ком.
– Молчишь? Это хорошо. Подумай. Всего наилучшего.
И повесил трубку.
Автоматически пристроив свою на место, вернулась на кухню к прерванным делам. Уже не слыша, что поют по радио и поют ли вообще. Затеянная готовка и кулинарный шедевр перестали интересовать. Порезав еще немного лук, бросила нож на доску. И проклиная себя и свое глупое сердце, стянула фартук и пошла одеваться.
Через сорок минут стояла перед дверьми той самой шашлычной. Была середина апреля. Зябко кутаясь в пальто, что натянула на легкое платье, мрачно поглядела на ручку.