– Маринка, снимай с него трусы! – азартно орёт Буратина.
Маринка уже делает попытку, пытаясь ухватиться за край синей материи, но Уксус, чувствуя недоброе, отпускается от перил и бухается в воду. Огромные трусы не дают невесомому телу погрузиться. Они медленно наполняются водой как гигантские резервуары, раздуваются, словно большие синие шары и какое-то время, бледный торс торчит над водой, как поплавок. Я держусь из последних сил, чтобы не потерять сознание от смеха, который вытеснил из организма весь кислород. Мне нужно досмотреть, чем кончится дело. Уксус двумя руками давит на пышную юбку, образовавшуюся вокруг его талии, воздух с хлюпаньем выходит из под огромных куполов и превращается в гигантские пузыри. Бульк, и худосочное тело наконец-то погружается в серую пучину.
Я заведён, я тоже хочу!
Я скидываю с себя олимпийку и треники и остаюсь в трусах. Слава богу, на мне не эксклюзив, а китайский «Кельвин Кляйн».
Ловко (как мне кажется) заскакиваю на перекладину, грациозно (опять же как мне кажется) поднимаю вверх ладони, ловлю баланс, на секунду замираю, нагибаюсь вниз и…
Нога соскальзывает, и я срываюсь.
«Факир был пьян…»
Полёт длится целую вечность, затем я чувствую удар и бодрящую прохладу воды. Теперь можно расслабиться и медленно погружаться в тёмную глубь, уходить под воду всё дальше и дальше, пока ледяные нижние слои не начнут завязывать мышцы в тугие узлы. Вот теперь можно поплавком наверх. Сейчас я вынырну и увижу ржавый бок понтона, небольшую самодельную вышку, жёлтую песчаную косу, где одиноко опираясь на подножку, скучает наш Хондик. Я услышу, как по пустотелому как бочка понтону брякают босые ноги. Это Поночка и Геракл будут бегать за Уксусом, чтобы скинуть его в воду. Я услышу их визгливые ломающиеся голоса, увижу их спичкообразные, в раздуваемых ветром труселях, фигуры.
Где то рядом на нагретом солнцем ржавом металле лицом вниз будет лежать Буратина. Он говорит, что когда ложится вот так на тёплое, представляет, что находится на бабе. Кайфожор!
Светка будет сидеть на расстеленном куске шторы, и улыбаясь смотреть на нас со стороны. Она так и не снимет свой зелёный сарафан, как бы её не уговаривал Буратина и ему придётся включить всю свою фантазию лёжа на воображаемом, пышащем жаром женском теле.
Через мгновенье, я вынырну и окажусь в другом измерении.
На секунду мне становится страшно. А если, вынырнув на поверхность, я увижу кафель, покрывающий стены бассейна, почувствую запах берёзовых веников и сауны и услышу осточертевший, скрипучий голос моего зама Артура: