Майкл размышлял: «Ох уж эта вечная гонка тех, кто придумывает системы защиты и тех, кто придумывает, как их взломать. Информационные технологии – это такая же бездна, как и человеческое сознание. По одной из теорий, Бог создал людей по своему образу и подобию, чтобы постичь самого себя, глядя на развернутую таким образом картину всех своих чувств, мыслей и мотивов. Так это или нет, но человек – Бог для своих машин, и всё в них похоже на нас самих. Искусственный интеллект нужен в первую очередь для того, чтобы понять свой собственный, а затем научиться совершенствовать его.
Майкл ходил по номеру с видом на городские каналы и рассуждал вслух сам с собой. Он потягивал тот самый дьютифри́шный «Martel», который сейчас казался ему низкопробным пуншем со шведского стола. Его номер должен был стать на ближайшие три дня, а может и на неделю, местом обработки материалов одного социального, каким он сам его считал, проекта.
То, что в Нидерландах продаётся в кофейнях, в СНГ доведёт до тюрьмы, а в Сингапуре карается смертной казнью, Майкл не ценил и не употреблял. В Нидерландах его больше всего радовал уровень и стиль жизни, гражданские права, экология. Родители породили его на свет в Брюнне, крупном городе Чешской республики. Об этом он мало что помнил. Когда ему стукнуло шесть, судьба забрала у него родителей и распорядилась сменить его место жительства на Монпелье, штат Вермонт, США. Там жил его дядюшка Дюк, француз. Его прямое родство так и осталось для Майкла под вопросом. Он был кем-то вроде старейшины местной Французской общины. В его доме всегда было полно деловито настроенных людей, в дела которых он не любил вникать, в частности из-за их непонятной французской речи. О своём роде он знал не много, что в нём вроде бы присутствовали цыгане, если можно так выразиться, на четверть. На этом познания о родословной Майка заканчивались, а дядюшка Дюк по неизвестным причинам, предательски отказывался разговаривать на эту тему. Обсуждение родителей, предков, всех, кто в детские и юношеские годы имел над ним власть и определял его жизнь и судьбу, было вопросом самых глубоких личных переживаний, с которыми он долгое время не мог разобраться. В юности Майкл спрашивал себя: «Почему я всё время прошу советов и разрешений у своего прошлого? Пока я буду постоянно на него озираться – я не смогу построить будущее. Следует вопрос, а что тогда делать с прошлым? Конечно, не выйдет просто взять его и отбросить. Прошлое нужно переварить, превзойти. Прошлое невозможно спрятать, его можно лишь игнорировать, не осознавая того влияния, что оно оказывает». В любом случае Майкла достало и своё, и чужое вечное нытье о том, кем были: отец, мать, кто-нибудь там ещё в его детстве. То родители не долюбили, то были слишком строгими. «Хватит уже выжимать из этого вечную мораль всей своей жизни», – говорил он.