– Так я ей латеральный хрящ пережал, – ответил врач, не придавая этому факту особого значения.
Я не знала что такое латеральный хрящ, но исходя из того, что мне зажали ноздри, этот самый хрящ, несомненно, должен был быть где-то тут. Теперь я поняла: либо задохнусь, либо начну дышать ртом. Последние годы из-за лимфаденита мне не приходилось это делать. Задышав ртом, почувствовала значительное облегчение.
Во время операции ассистент, наверно от напряжения, раза два ронял мне на голову тяжелые металлические предметы. Я невольно вздрагивала, но старалась лежать неподвижно, так как любое шевеление головой рядом с мужчиной со скальпелем казалось мне неразумным. Позднее, рассказывая девчонкам об операции и отмечая преимущества местной анестезии, я со смехом сказала: «Зато теперь точно знаю, кто ронял мне на голову инструмент».
Моя ревизия челюсти подходила к концу. Врач сказал: «Ну вот, мы и закончили. Не заросший ход зачистили. Там, где болело, все убрали. Кость отполировали». Потом постучал чем-то металлическим по моей носовой кости и продолжал: «Это у нас нос, но здесь нам искать нечего, – затем постучал по кости слева, – а тут у нас гайморова пазуха, мы там тоже искать ничего не будем». Благодаря этому экскурсу я теперь знала, где у меня что, но от одной мысли, что они могли еще и там что-то искать, мне стало нехорошо, и я сказала низким голосом: «НЭ надо».
По ощущениям операция длилась минут 20–25. Внезапно возникло чувство усталости. И вот доктор начал накладывать швы. Делал он это, как мне показалось, довольно долго. Видимо, поняв мое состояние, врач сказал: «Еще два шва».
После этих слов у меня отлегло от сердца и в душе возникла радостная легкость от того, что скоро уже все закончится.
Доктор наложил последний шов и вышел. Медсестра сказала, что можно вставать. Я встала и ощутила некоторую слабость. Пройдя операционную, села на стул у входа и нырнула ногами в босоножки. Напротив стояли врачи и снимали халаты, операции на этот день были закончены. Мне почему-то хотелось поделиться впечатлениями, и я попыталась пошутить.
– Неужели я жива?
Выражение лиц у докторов были непроницаемы, казалось, они не слышат меня. Не дождавшись ответа, но, не теряя надежды обрести собеседника, я продолжила.
– Второй раз мне такое не выдержать.
– Главное, чтобы не пришлось второй раз делать, – откликнулся пожилой врач.
От одного предположения, что подобное может повториться, сердце сжалось в груди. Испуганно взглянув на него, я спросила:
– Что, не нашли?
– Нет, – ответил врач, – гнойного секвестра не обнаружили.