Девушка громко вздохнула. Хромуша взглянул украдкой, увидел, как изменилось ее лицо. Беловолосый и черноволосая молчали, лица их были словно высечены из камня.
Девушка долго смотрела на холмик – складный, ровный, ухоженный, обнесенный обломками песчаника, плитками шпата и сланца. Лапы ельника, которыми когда-то украсили холмик, порыжели. Цветы, которые здесь когда-то положили, пожелтели и высохли.
Девушка спрыгнула с лошади.
– Кто? – глухо спросила, все еще не поворачивая голову.
– Ну, ети... – откашлялся Хромуша. – Многие из Ревности помогали. Но более всех вдова Гуле. И молодой Ныкляр. Вдова завсегда была доброй и сердешной бабой... А Ныкляр... Его сны жутко мучили. Покою не давали. Допокудова энтим забитым приличных погребин не устроил...
– Где их найти? Вдову и того Ныкляра? Хромуша долго молчал.
– Вдова лежит вона там, за той кривой березкой, – сказал наконец, бесстрашно глядя в глаза девушки. – От легочного воспаления померла в зимнюю пору. А Ныкляр завербовался кудай-то на чужбину... Говорят, на войне полег.
– Я забыла, – шепнула она, – Забыла, что ведь обоих судьба свела со мной.
Она подошла к холмику, опустилась, вернее – упала на колени. Наклонилась низко, очень низко, почти коснувшись лбом камней у основания. Хромуша видел, как беловолосый сделал движение, словно хотел слезть с лошади, но черноволосая женщина схватила его за руку, удержала жестом и взглядом.
Лошади похрапывали, трясли головами, позвякивали кольцами мундштуков.
Долго, очень долго оставалась она у холмика, низко склонившись, и губы ее шевелились в какой-то беззвучной литании.
Вставая, она покачнулась. Хромуша невольно поддержал ее. Она вздрогнула, вырвала локоть, сквозь слезы зловеще взглянула на него. Но не произнесла ни слова. Даже поблагодарила кивком головы, когда он поддержал для нее стремя.
– Да, светлая мазелька Фалька, – решился он. – Странными путями судьба ходит. Вы в жестоком тогда были положении, в тяжелом, значицца. Мало кто из нас тута, в Ревности, думал, что цельной из его выйдете... Ан, глянь-кось, вы нонче в здоровье, а Гуле и Ныкляр на том свете... Некого даже поблагодарствовать, э? Отблагодарить за холмик-то...
– Меня зовут не Фалька, – резко проговорила она. – Меня зовут Цири. А что до благодарности...
– Считайте, что она оказала вам честь, – холодно вставила черноволосая, и в ее голосе было что-то такое, что Хромуша задрожал. – За этот холмик, – медленно проговорила она, – за вашу человечность, за ваше человеческое достоинство и порядочность удостоились вы, весь ваш поселок милости, благодарности и... награды. Вы даже не знаете, не можете знать, сколь огромных.