Открыл аптечку, достал оттуда самоохлаждающийся компресс. Встряхнул его, дождался, когда заледенеет. Потом подошёл к девчонке, снова поднял кофту и приложил лёд к гематоме.
– Придержи рукой.
Потом вновь залез в коробку с лекарствами и взял замораживающий гель. Выдавил на палец, и поднёс сначала к её губе, размазал подушкой большого пальца, затем хотел притронуться к щеке, но она отвернулась, и покачала головой в протесте.
– Я заслужила, – сказала она очень тихо, шёпотом, едва шевеля губами. Но я услышал.
И она сорвалась. Губы её затряслись, она выронила из рук ледяную грелку и горько заплакала, закрывая лицо руками.
– Я н.не х.хотела ч.ч.чтоб так в вышло, – она зарыдала в голос, завывая. – Б.бедный Л.лукас, это в.все я виноватааа, – снова завыла. Потом подняла бездонные мокрые глаза в поисках моих, и одним движением приблизилась и обняла меня, обхватывая за талию, сотрясаясь в плаче, прижимаясь ко мне всем телом. – П.прости, – обтираясь мокрым лицом об мою майку, не поднимая лица, сказала она мне в грудь.
Я опешил, уставившись на неё и потеряв дар речи. Я смотрел на маленькое хрупкое тело, которое содрогалось, прижимаясь ко мне, и не смотря на боль в ране, и злость, обнял девчонку в ответ, даря утешение.
МЕЛАНИЯ РОШ
Все это время я не могла прийти в себя.
Я не обращала внимания на физическую боль. Я просто пребывала в состоянии психологического шока.
Жуткие картинки воспоминаний крутились перед моими глазами, одна за другой. Перед глазами стоял Лукас, который вышел помочь мне, и лишился за это жизни. Помню, как он упал на пол, и как из отверстия во лбу вытекала густая тёмная кровь. Как моментально взгляд его стал стеклянным, губы застыли, в ушах до сих пор стоит глухой звук, с которым он упал на пол. Я помню тот неописуемый страх который я испытала. Не от ударов, которые мне наносили, не за себя. Я поняла, что такое жизнь и как её легко отнять. За секунду человека не стало. И всему виной я.
Я не знаю, отвезли бы эти люди меня к отцу, или убили бы так же хладнокровно, как Лукаса. По дороге я спрашивала у них, но они не отвечали, лишь ещё пару раз заехали мне по лицу. Я помню, как началась стрельба, когда меня выволокли из машины. Меня тащили спиной, я не знала, что творится. Я вся тряслась от страха, от неизвестности. Я помню, когда первый солдат отлетел от меня, будто его бульдозер снёс. Я увидела янтарного, и не знала радоваться мне или плакать, я уже не понимала, чего хочу. Он двигался так неуловимо быстро, как будто и не человек вовсе, а потом взял нож и воткнул его прямо под подбородок солдату, кровь фонтаном полилась, окрашивая белоснежную форму в алый цвет. А второго… янтарный сначала избил, а потом выстрелил ему прямо в голову. Ко мне снова подкатила тошнота, вспоминая отвратительный звук ломающейся кости, как будто на пол уронили арбуз. Как в черепе зияла огромная красная дыра, и разлетелись кусочки мозга. Но самое страшное, было выражение лица янтарного. Оно было так искажено в каком-то зверином удовольствии… я отказывалась верить, что он наслаждался этим омерзительным зрелищем. Он посмотрел на меня, и в этот момент был похож на дикого хищного зверя, всего залитого вражеской кровью.