/Такое на самом деле очень редко случается, мало кому из этих охотников настолько везёт. Не потому что в людях недостаточно страха, страха как раз с избытком почти у всех. Но почти никому не хватает силы, чтобы умереть не своей настоящей, а чужой, преждевременной, практически воображаемой смертью. Люди редко бывают настолько сильны, и это скорее удача. Когда в тебе много страха, лучше поменьше внутренней силы иметь./
Но это, конечно, не теряет надежды – поди потеряй то, о чём представления не имеешь, то, чего у тебя в принципе, в силу твоей природы нет. Это иначе устроено, оно не верит и не надеется, оно просто хочет, чтобы было, как ему надо. Это умеет хотеть.
* * *
– Ты только не волнуйся, – говорит Зося серому Плюшу, годовалому коту, настолько чувствительному к её настроению, что сейчас отворачивается от любимой консервы и даже погладить себя не даёт. Ходит кругами по комнате, нервно мотает хвостом.
– Ты только не волнуйся, пожалуйста, маленький, – ласково повторяет Зося. – Всё будет у нас с тобой хорошо. Не бери в голову, не обращай на меня внимания. Я у тебя дура нервная, зря ты до сих пор не привык. Просто день по-дурацки сложился, тётка в парке меня напугала. Плевать мы с тобой хотели на тётку, да? А если со мной всё-таки что-то плохое случится, тебя Миша к себе заберёт. Помнишь Мишу? Он тебе нравится, правда? И ты ему очень нравишься. Всё будет у вас хорошо.
Зосе надо бы успокоиться, как минимум, ради кота. Грех нервировать Плюша, он чуткий. И умный. Поэтому верит Зосиному состоянию, а не её словам.
С другой стороны, успокаиваться сейчас не время. Нельзя пока становиться спокойной, – вот о чём Зося думает, лёжа в постели, куда загнала себя буквально силком. – Мне надо беспокоиться и бояться. Страх – это плата, чтобы выкупить жизнь. Если как следует побоишься, ничего плохого потом не случится. Уже получается как бы и не нужно никакого настоящего несчастья, ты положенное отстрадала и так.
На этом месте Зося внезапно начинает смеяться, не выдержав абсурдности собственной логики. И тревога мгновенно проходит, смех на Зосю всегда так действует. Ну я и дура, – почти восхищённо думает Зося. – Да просто мастер! Надо же, как накрутила себя.
Кот, мгновенно почувствовав изменение её настроения, гремит миской на кухне; ну слава богу, – думает Зося, – наконец-то поел.
Потом Плюш приходит в спальню, запрыгивает на кровать и, по сложившейся традиции, сворачивается в ногах невесомым горячим урчащим клубком. От этого Зосе становится совсем хорошо и спокойно. И глаза закрываются. Всё-таки очень устала. Никакая работа не выматывает так сильно, как глупый, бессмысленный страх.