– Класс! – наконец говорит Шш. Он теряет дар речи, когда взволнован, но заново обретает его после примерно шестого глотка. – Какое вино у тебя отличное! А будет ещё такое? А когда?
– Не знаю, – честно отвечаю я. – Надеюсь, когда-нибудь будет. У нас такое не продаётся. Далеко надо ехать за ним.
– Далеко ехать? – вопреки ожиданиям, Шш не огорчается, а ликует. – Путешествия? Приключения? Чур, я поеду с тобой!
– Договорились, – киваю. – Когда соберусь, скажу.
Раздавать такие обещания легче лёгкого. Шш даже билета не надо. Воображаемые друзья – идеальные спутники; впрочем, справедливости ради. Шш не только воображаемый, но и вполне, иногда даже слишком остро ощущаемый друг.
«Вишнёвка, – думает Катька там, у себя, в Измаиле. – Это точно была вишнёвка. У меня до сих пор её вкус на губах».
Интересно, конечно, что она потом скажет. Или напишет; неважно, лишь бы она сама. Потому что воображение у меня, конечно, крутое. Но я не всегда могу отличить свои мысли как бы от имени Катьки от того, что она на самом деле думает или говорит.
Вот это, конечно, проблема. Я имею в виду, с одной стороны, Катька, если уж не может приехать, пусть будет хотя бы воображаемая, лучше так, чем совсем никакой. И с Шш мы отлично вместе гуляем, в сто раз круче, чем с любыми приятелями, может, только в детстве с друзьями мне было так хорошо. Но с другой стороны, я живой человек, и мне хочется хоть какой-то определённости. Например, точно знать, что Катька действительно попробовала вишнёвку. И что Шш – не плод моего воображения, а отдельное, самостоятельное, пусть даже совершенно непостижимое существо. И что вишнёвку я сейчас не просто выливаю на землю, а его угощаю. И ему действительно, а не только в моих фантазиях хорошо.
– Эй, чего ты грустишь? – спрашивает Шш, который пьян и страшно доволен, но всё-таки не настолько, чтобы не заметить моего настроения. – Если тебе слишком мало досталось, выпей побольше, – великодушно предлагает он. – Не обязательно мне прямо всё отдавать.
– Спасибо, друг, – отвечаю. – Ты лучше всех в мире. Я, пожалуй, и правда…
На этом месте я умолкаю, потому что к нам приближаются какие-то люди. Поздней осенью, в одиннадцать вечера! В воскресенье! Когда в городе всё вымирает! А этих какой-то чёрт понёс гулять у реки. В общем, ничего страшного, просто они тут некстати. При посторонних с Шш вслух особо не поговоришь. Когда становишься по-настоящему психом, сразу пропадает желание вести себя, как псих.
Ладно, на самом деле это только моя проблема. Шш всё равно, вслух я с ним говорю или не вслух. А Катька вообще в Измаиле. Хоть во всю глотку ори, не услышит. Зато для неё можно думать. И я думаю, теперь для обоих сразу, для Шш и для неё: «Это просто влюблённая парочка. Ищут укромное место. Сейчас увидят, что я тут сижу, и сами сразу уйдут».