«Влюблённые! – думает Катька. – Наверное старшеклассники, деваться некуда, дома родители, а друзей с пустыми квартирами пока нет. Бедные зайки! Шарашатся где попало, нормальным людям спокойно выпить мешают. Такие котики! Ми-ми-ми!»
«Вот и закуска к выпивке!» – думает Шш. Он не людоед, а просто меня так дразнит. Когда-то очень давно, когда Шш впервые откуда-то взялся и окружил меня счастливым звенящим облаком, у меня мелькнуло глупое подозрение: «А вдруг оно не просто мерещится, а сейчас меня съест?»
– Я туда не пойду! Там в кустах что-то светится! – таким звонким, что на другом берегу, наверное, слышно, шёпотом говорит девчонка; с виду, кстати, действительно школьница.
– Может, костёр кто-то жёг? Потом ушли, а он догорает, – неуверенно отвечает её спутник. Лица я не вижу, но голос ломкий, как у подростка. Катьке за догадливость полагается приз.
– Какой костёр? Оно же зелёное! – всё так же звонко шепчет девчонка. – Как в кино. Какая-то сраная мистика. Слушай, пошли отсюда. Пошли!
Парочка удаляется со скоростью, делающей честь их умению резво скакать по пересечённой местности в полной темноте.
«Распугали влюблённых! – веселится Катька, на радостях наматывая по окраине города Измаила какие-то откровенно Мёбиусовы круги. – Вот и правильно. Мы молодцы. Нечего им по речным зарослям шляться. По зарослям должна шляться сраная мистика! А эти пусть в парке культурно на лавке сидят!»
– Значит, будем пить без закуски. Лень мне их догонять, – говорит им вслед Шш таким специальным голосом злого волшебника, идеально подходящим, чтобы пугать детей.
А я отпиваю здоровенный глоток вишнёвки. И второй. И третий. Но сердце не камень, и совесть никто не отменял, к сожалению. Так что всё остальное оставлю Шш.
Ай молодцы ребята, – думаю я, разбрызгивая остатки вишнёвки повсюду, где ощущается присутствие страшно довольного ходом вечеринки Шш. – Спасибо за экспертизу. Зелёным мы тут, значит, светимся, если смотреть со стороны. Сраная мистика, значит. Мы – сраная мистика. Мистика – это теперь мы.
Сны про море в ночь с воскресенья на понедельник
Юзефа закрывает глаза.
Некоторое время она лежит на спине, вглядываясь в темноту под закрытыми веками. Под её пристальным взглядом темнота постепенно приходит в движение, загорается разноцветными искрами, становится похожа на дырявый занавес, за которым спрятано – да чего там только не спрятано. Проще сказать, что там спрятано всё.
Юзефа умеет засыпать. Уснуть, конечно, дело не хитрое, так или иначе, оно удаётся всем. Но Юзефа умеет выбирать, что будет за дырявым занавесом. Что случится, когда он поднимется, отодвинется в сторону, растворится в скрытых за ним свете, движении, смысле. Иными словами, Юзефа умеет выбирать сны.