– У меня есть медальон заговоренный, вот он пули и отводит, – смеётся на расспросы Степан.
Даже как-то показал медную бляшку, не больше алтына. На одной стороне искусно выбит арбалет, позади какие-то древние руны. Говорит, что от деда досталось и теперь охраняет пуще железобетонных стен. Говорит с улыбкой, а глаза смотрят испытующе – верю ли?
Медальон! Он такой же как у меня – значит это тоже охотник? Быстрее бы закончился сон, ведь там Юля…Там Юля!!!
Вот и меня цепляет, хотя вряд ли из-за везучести Степана. У нас почти все солдаты в той или иной степени ранены. Убитых не успеваем хоронить, огромные серые крысы шмыгают по трупам.
В наше окно уставился пустыми глазницами мой старый знакомец Серега. Наглые вороны выклевали ему глаза. Михайло лежит всего в сотне метров, но к нему нельзя приблизиться – летним ливнем сыплются пули, бомбы, гранаты. Артобстрел продолжается, снаряды ухают с частотой барабанной дроби, гул от взрывов почти сливается в один сплошной вой. Наша артиллерия отплевывается в ответ.
Я протягиваю ленту с уложенными свинцовыми малышами, щелкает затвор и «Максимка» снова оживает, посылает смерть по чернеющим окопам. Степан редко стреляет мимо, за каждую пригоршню патронов окопы расплачиваются одной немецкой жизнью. Наш пулемет редко стоит без работы…
Я невольно сопереживаю солдату. Жар битвы увлекает меня – если сейчас не могу узнать, что случилось с Юлей, так хоть постараюсь больше запомнить из показанной жизни.
Разведка доносит, что идут странные приготовления у немцев, показываются какие-то баллоны, трубки. Мы догадываемся, что грядет химическая атака, но не можем ничего ей противопоставить. Остаётся стараться выбить как можно больше противников. До чего же тошно смотреть, как палач раскладывает свои инструменты.
В желтое небо, похожее на голландский сыр, взвивается яркая ракета – что-то начинается. Приходит сигнал для немцев, хотя нас и так обстреливают не переставая.
Пехотная атака?
Вряд ли, когда немцы идут – их пушки молчат. Не желают они попадать под свой обстрел.
Неужели начинается химическая атака?
– Петруха, смотри! – Степан машет головой на окопы. – Вон она как, смертушка-то приходит!
Я облокачиваюсь на выщербленный подоконник и выглядываю наружу, где из немецких окопов выползает темно-зеленая полоса. Ветер весело гонит эту тучу в нашу сторону, словно туман нагоняет на чахлые деревца в долине. Однако, если утренний туман светлеет белыми космами, то эта туча зеленеет болотной тиной.
Смерть идёт, накрывает широким подолом балахона всё, что попадается на пути. Вижу, как хватаются за горло пехотинцы в окопах, сгибаются и падают скрюченные люди.