– Эй, – чуть слышно проговорила восхитительная красавица, у которой сердце вдруг непроизвольно стало стучать несколько интенсивнее, чем делало это обычно, – кто там и чего Вам от меня надо? – спросила попавшая в неловкую ситуацию «пленница», не могущая объяснить себе причину затворничества; но внезапно ей пришла вполне оправданная мысль и она ее тут же озвучила: – Господин генерал, это Вы?.. Что Вы, вообще, себе позволяете?.. Вы совсем, что ли, ополоумели?.. Василий Владимирович, – уже более жалобно, чуть не плача, начинала уже пугаться очаровательная, но и своенравная женщина, не находившая объяснения столь странному обстоятельству, – бросьте уже свои глупые шутки, и если Вы хотели меня проучить, то готова Вас поздравить – у Вас это получилось отменно и я стою здесь чуть живая от ужаса.
Вместе с тем, как Сулиева не пыталась призвать «шутника» к порядку, реакции на ее просьбы, стенания и мольбы никакой не следовало и дверь так и продолжала оставаться в запертом состоянии; тут уже, действительно, было о чем задуматься. «Что бы это все могло значить? – рассуждала высокомерная представительница столичной элиты, так и не находя логичного объяснения своему невольному заточению. – Неужели это какая-то специально организованная для меня ловушка, и если мое неожиданное пленение не является делом рук генерала, тогда встает вопрос: чьих? А может быть, смерть моей дочери, ее жениха и мое странное положение являются звеньями одной, какой-то зловещей, цепи и теперь меня ждет та же самая горькая участь, что и недавно постигла мою бедную девочку? Ну, что же, – промелькнула в ее красивой головке неожиданно решительная идея, – в принципе, я готова: все равно мне незачем дальше жить; единственное же, о чем я жалею, так это о том, что не сумею отомстить за безвременную гибель моей милой дочурки».
Здесь ее состояние, до этого момента подвергавшееся естественному внутреннему страху и завладевшему разумом ужасу, выражавшимися потливой лихорадкой, учащенным сердцебиением и «перебегающими» с места на место многочисленными мурашками, холодящими, молодую и ухоженную, гладкую и нежную, кожу, вдруг приняло обычную для себя надменную высокомерность и уверенность в собственных силах. «А чего это я так «распереживалась», – промелькнула в ее голове наконец-то вполне адекватная мысль, – словно какая-то неразумная девочка? Я же и отправилась в это опасное предприятие только с одной, единственной, целью: погибнуть, но найти убийцу моей прекрасной Кристины, и воздать ему по заслугам. Поэтому хватит истерик, надо попросту рассуждать логически: я в самолете, здесь много народу, персонал обслуживающий, опять же, значит, если я начну сейчас сильно шуметь, меня обязательно хоть кто-то услышит и позаботится об оказании помощи – и «хрен» с ним, что обо мне подумают! – главное, остаться в живых и довести до конца свои миссию».