– Уверена, вы уже догадались, чем все заканчивалось. Спустя некоторое время мы оказывались так глубоко в лесу, что никто, кроме меня, не мог найти дорогу к дому.
Руби протянула Шепарду руку, и тот без колебаний сжал ее в своих ладонях. Руби любила в нем это больше всего – он всегда действовал решительно.
Они встали и медленно побрели назад. Руби наслаждалась ощущением собственной руки, зажатой в надежной руке Шепарда.
– Те дети были такие глупые, – заметила она.
– Они всего лишь дети, Руби, – ответил Шепард, и она испугалась, что он отпустит ее руку, но он не отпустил.
– Знаю. Но я просто не могла удержаться. Со временем я уставала от игры и переставала изображать сову, но к тому времени уже никто не знал дороги назад. Один неизбежно начинал плакать, другой говорил, что плачут только малыши. Затем они начинали спорить, кого можно считать малышом, а кого – нет. А потом кто-то замечал, что тот, кто не боится, попросту глупец. Дети долго ходили кругами, пока за деревьями не начинали мелькать фонари, освещающие Стоун-Ридж-роуд. Тогда раздавались дружные возгласы облегчения. Они радовались и шлепали себя по голым рукам и ногам, убивая москитов. Матери начинали звать их домой, и вскоре наступала тишина. Именно тогда я могла наконец выйти из леса, – закончила Руби.
Шепард посмотрел на нее.
– Представляю эту картину. Ты отличный рассказчик, Руби.
Она его поблагодарила, а потом напомнила, что ей нужно вернуться домой и ждать звонка от дяди.
Оказавшись на узкой тропинке, они расцепили руки, однако Шепард продолжал идти следом за Руби, и она ощущала на своей шее его теплое дыхание.
– Я проделывала подобное примерно раз в неделю на протяжении всего лета. Интересно, что рассказали бы об этом остальные? Помнят ли они старую сову, увлекавшую их в лес летом пятьдесят третьего года? Помнят ли, что так и не смогли ее отыскать, несмотря на многочисленные попытки?
– Тысяча девятьсот пятьдесят третий год, – тихо повторил Шепард. – Так давно.
Руби повернулась к нему.
– Думаете, я поступала неправильно, обманывая тех детей?
Шепард задумчиво склонил голову.
– Пожалуй. Но ты, Руби, не виновата в том, что оказалась умнее и смелее остальных.
– Верно, – согласилась она. – Это не моя вина.
Руби никогда не просила сделать ее такой, какой стала.