Единственное, чем хороша эта версия – она снова предполагает наличие живой души, для которой я что-то да значу… Что потом? Потом Николай крадет мою сумку…. Зачем? А может, специально, чтобы я не смогла вернуться и осталась здесь? А потом, когда я столь неблагодарно вторгаюсь в чужой аккаунт, мне показывают как бы зеркальное отражение этого – я наблюдаю, как кто-то вторгся в мой аккаунт и ведет беседы со мной. Я ужасаюсь – и это запланированное наказание. Ладно, здесь все сходится. Значит, взломанный аккаунт – это символ. Хорошо. Но, получается, символ предварительно заготовили за два месяца до демонстрации? Устроили фейковую переписку специально для меня? А откуда автор (Николай?) знал, что все это ему пригодится? То есть, что я непременно полезу в чужой аккаунт? Что я вообще включу компьютер в чужом доме? Ведь вообще-то мне это не свойственно. Не свойственно? – лукаво переспросила я себя. Ну да, я со всей ответственностью заявляю, что сделала это впервые. – Но ведь я это все-таки сделала! Значит, его расчет был верен. Да, полная бессмыслица.
Я неторопливо жевала бутерброды, запивая чаем. Итак, оставалось выяснить: 1) зачем автор замысла все это придумал, 2) как он все-таки добился того, чтобы я попала в «нужную» квартиру, 3) чем это может мне угрожать. Роль игрушки в чужих руках обычно не сулит ничего хорошего. Если автор потратил столько сил на выстраивание композиции, то, вероятно, он рассчитывает получить от этого какую-то выгоду. Какую? Зачем ему понадобилось заманивать меня сюда? Можно, конечно, вновь утешиться гипотезой о влюбленном в меня реконструкторе «Аленького цветочка» или, на худой конец, «Волхва». Но простые и будничные решения обычно встречаются чаще, чем сложные и романтические. К тому же, быть жертвой реконструктора «Волхва» – тоже роль не из приятных. Кто знает, насколько далеко он решит зайти в своем желании «проучить» грешника. И еще, у того же Фаулза есть еще один роман – «Коллекционер», герой которого как раз зашел очень далеко, до самого конца. При воспоминании об этой книге я вновь метнулась в прихожую и проверила дверь. Нет, она спокойно открывалась.
Так неужели меня решили «подставить»? По замыслу Николая меня должны здесь обнаружить, арестовать и посадить в тюрьму? Но у меня не получалось представить себе такое внимание к моей особе – пусть даже с целью навредить. Почему, в самом деле, именно мне? Потому лишь, что я попалась под руку, что до этого он воровски пользовался моим аккаунтом? Но в свете новой теории получается, что это не причина, а следствие: он сначала должен был выбрать меня для какого-то странного эксперимента, а потом принялся постепенно опутывать своими сетями: влез в аккаунт, подбросил ключи, завел в квартиру (как?), украл нетбук… Но почему его выбор пал на меня? Что он вообще обо мне знает? И как можно хоть что-то обо мне знать, если я, скажем по справедливости, в социальной структуре занимаю место последнего пресмыкающегося? Меня не видно. Для большинства живущих на планете я не существую. А если существую, то – как динамичная декорация уличного ландшафта, мгновенная картинка перед глазами, которая в следующий миг сменится другой. Что же во мне столь ценного, что Николай решил потратить столько усилий именно на меня? Кажется, такой вопрос задавал себе и главный герой «Волхва». Там все объяснялось неправдоподобной идеей существования сверхбогатого гуманиста, одержимого желанием подражать карающей деснице. Эту идею применительно к Николаю, кажется, я уже отметала. Или нет, подожди – я отметала идею богатого компьютерного гения. Теперь взламывать сайт «Вконтакте» от него уже не требовалось, но требовалось разыграть сложнейший, со множеством рисков спектакль ради меня одной. Увы – это было нереально.