– Я начал читать книгу, – сказал Генри. – Какое тебе до этого дело?
Мертвяк отрицательно замахал головой и сделал шаг навстречу Генри. Остальные сделали то же самое. Нижняя челюсть Генри задрожала. Фонарик на телефоне продолжал светить в пустые глазницы. Теперь ему стало очень страшно – кажется, он разглядел внутреннюю часть затылочной стороны черепа.
«Болтливый» мертвец снова повторил жест ладонями.
– Кажется, я начинаю понимать, – ответил Генри, – это ты сбросил книжку в библиотеке?
Мертвец одобрительно закивал.
– Там было написано… о Джонатане? Ты – Джонатан?
Восемь высушенных мумий снова «оживились» и зашагали к единственному живому в их компании парню.
– Я прав? Тебя зовут Джонатан?
Тот замахал рукой, после чего костлявыми фалангами указательного пальца указал на мертвеца в джинсах и кроссовках. И те, и другие болтались на костлявом теле.
– Он – Джонатан?
Генри задумался над абсурдностью этой ситуации. Что? Где он и с кем разговаривает? Почему он с ними разговаривает? И как такое вообще возможно?
А потом ему стало не до раздумий. Костлявые руки со всех сторон потянулись к нему. Отпираться было бессмысленно: восемь против одного. На секунду появилась надежда, что силы в высохших руках не осталось. Но потом Генри понял, что уже тот факт, что мертвецы могут ходить и даже говорить с ним, не исключает и возможности того, что они будут достаточно сильными. Вот только для чего?
Он кричал. Не помнил, что именно, но кричал. Он увидел могильные плиты, лежавшие на старых каменных гробах. «Только не девочка…» – пронеслась мысль. Но на одной из плит он увидел нацарапанные инициалы: «J.K.». Генри попытался вспомнить, как звали многочисленных покойных родственников своей невесты, но на ум никто не пришел. Рядом была еще одна плита, и на ней тоже были инициалы, нацарапанные, кажется, сравнительно недавно. «H.H.». «Henry Harris (Генри Харрис)» – понял он. Вот теперь он стал упираться. Он толкался, кричал, звал на помощь. Ощущение того, что все это фарс и сон, покинули его окончательно после того, когда восемь пар костлявых рук заталкивали его в гроб.
Тогда он и проснулся.
– Ты какой-то мрачный, – сказала Оливия за завтраком.
– Мне не по себе, – сухо ответил Генри.
– Плохие сны? – с интересом спросила Кларисса, запивая блинчики кофе.
Генри поднял на нее глаза, но ничего не ответил.
– Ну, хочешь, мы сегодня уедем домой? – спросила Оливия.
– Я должен закончить работу, – сказал Генри.
– Неужели этот портрет важнее твоего состояния? Может, тебе не подходит здешний воздух? – заботливо говорила Оливия.