– Достаточно глупо звучит, да? За что-то бороться, куда-то стремиться, зная, что все равно сдохнешь?
– Ну конечно, я же и говорю об этом. Поэтому не умнее ли расслабиться и просто кайфовать?
Эля улыбнулась:
– Ну вот, а ты говоришь, что наркотики– это не идея. У тебя же целая философская концепция на этот счёт существует.
Я почувствовал себя уязвленным.
– Но разве я не прав?
– Какая разница– прав, не прав? Я же не собираюсь с тобой спорить, в чем-то тебя убеждать. Да ты и сам наверняка ведь не веришь в то, что говоришь.
– Это почему ты так думаешь?
– Да потому, что тогда тебя не интересовала бы даже возможность существования каких-то идей, и все, что тебя заботило бы по-настоящему,– постоянное наличие кайфа. Но если где-то у тебя ещё вспыхивают проблески мысли и что-то не дает тебе просто зависнуть в коматозе, значит, твой разум ещё стремиться к чему-то, что сильнее смерти. Я не собираюсь грузить тебя какими-то истинами, но поверь, что смысл в жизни все-таки есть, и он реально выше всего того, что владеет сейчас твоим сознанием.
Я отодвинул пустую тарелку и, взяв кружку с молоком отпил половину.
– У меня такое впечатление складывается, Элечка, что ты какие-то словесные кружева плетешь, плетешь, все вокруг чего-то ходишь, ходишь, а в прямую вещи своими именами не называешь.
Она согласилась:
– Возможно, ты прав. Но более конкретные формулировки покажутся тебе слишком банальными, слишком очевидными и простыми, чтобы удовлетвориться ими. Ты попросту их проигнорируешь. Мне кажется, разумному человеку достаточно указать направление для мысли, и, пройдя определенный путь, он обязательно получит результат, который будет его собственным плодом. Какое-то общее знание до тех пор будет оставаться всего лишь отвлеченным понятием, пока не пройдет через твое восприятие и не станет частью твоего мироощущения.
– Таким образом, в данное время я просто обречен остаться один на один со своими внутренними проблемами, так как ты убеждена, что я просто не дозрел до ответов на свои вопросы? Так, Эля?– я сам чувствовал, что начинаю заводиться, но ничего не мог поделать.
Эля спокойно посмотрела мне в глаза и спросила:
– Ты хочешь ещё картошки?
Мне показалось, что она слишком явно хочет переменить тему. И это зацепило мое самолюбие. Чуть резче, чем следовало бы, я ответил:
– Да ничего я не хочу. Спасибо.
Эля опустила пушистые ресницы и безразлично поинтересовалась:.
– В самом деле ничего? Даже наркотиков?
И я вдруг всем своим существом прочувствовал, насколько мне хочется кайфа. Все, что минуту назад казалось важным и жизненно необходимым, вдруг отступило перед сумасшедшим желанием раствориться в крутой волне прихода, испытать болезненное наслаждение, когда кожу пронзят тысячи тончайших игл, и замереть в воздушной легкости небытия, разом избавившись от всех мучительных вопросов и проблем. Эля понимающе наблюдала за мной и лишь грустно кивнула: