– А почему молчит протеже? – наконец, спросил Царев.
– Может ему нечего сказать, – ответил Джон.
– Я не тебя спрашиваю.
Эд неудобно сглотнул.
– Я слишком молод, чтобы что-то говорить.
Царев остановился у одной из дверей.
– Что ж, тогда и правда лучше слушай, может, узнаешь чего интересного. – Иван улыбнулся и повернул ручку.
Келья оказалось просторней, чем могло показаться на первый взгляд. Без окон, дальняя ее стена изгибалась куполом, создавая арку, в которой уместился многоярусный стол и несколько стульев. Тут же, в келье, помещались кровать, кресло и столик возле него с парой толстых книг. Келью освещал с десяток свеч, три из которых стояли на столе. За ним-то, сгорбившись, и сидел мужчина, который что-то писал, перекладывал бумаги, щелкал чем-то спрятанным в глубине стола. На вошедших он кинул косой взгляд и вновь углубился в писанину. Царев жестом указал на стулья возле стола, стоявшие, почему-то, не как обычно, прямо перед столом, а сбоку в ряд. Волки сели, сам Царев развалился в кресле, подперев голову кулаком.
Молчали. Эд во второй раз обвел взглядом комнату, покосился на Царева, что скучающе играл с пряжкой бронежилета, посмотрел на Джона. Старый волк сидел как всегда в думах, и в свете свечей казался куда старше. В бороде проявилась седина, по лицу расползлась сеть морщинок. Мельком Эд заметил на левой руке чуть видимую алую ленту.
Из-за стола донеслось кряхтение – Дураков повозился, отпил от ставшего рядом стакана и продолжил писать. За своими бумагами, сгорбленный, он выгляде как старый архивариус, одевший черную рясу и нацепивший на нос очки. Длинные светлые волосы свободно ниспадали ему на лицо и, видимо, ничуть не мешали.
– Ну, так долго ты еще копаться будешь? – сквозь зевоту поинтересовался Царев.
Ответа не последовало.
– Эгей, тебя люди ждут!
Дураков даже головы не поднял, но проговорил, медленно:
– Где ты здесь людей видишь?
– Все мы люди, в глубине души, – расплылся в усмешке Царев, не отрываясь от застежки.
– Эти люди могут подождать. Я тут перепроверяю документы об их ответственности. Сейчас подпишу пару бумаг, и они будут сами разбираться с этим гадом.
– То есть, даже не поторгуемся? – Царев сделал брови домиком.
– Нет, ты подчинишься моему прямому приказу.
– А если не подчинюсь?
Дураков поднял голову, и Эд вздрогнул. Он был почти полная копия Царева. Такое же худое вытянутое лицо, такие же выдающиеся надбровные дуги. Они были практически близнецами, если не считать бородавки на левой скуле Дуракова. Вот только Иван Дураков создавал впечатление мудреца, молодого монаха, а Царев – воина. Дураков показал на детективов: