– Все жертвы получали файлы под странным форматом, – сказала я. – И под этим же названием у тебя приложение в смартфоне. Я не знаю, как ты убиваешь, но все умирают, получая этот файл!
– Я виноват, Алина, да, я убийца, но я не убиваю! Я не рассылаю эти файлы, пойми уже, наконец! – Костя не сводил с меня глаз, и мне было трудно выбрать момент, чтобы сделать ноги. – Я создал это приложение, учась программировать… а оно вон как вышло. Пожалуйста, выслушай меня.
Я застыла. Мои мозги рвались на части. Как это «я убийца», но «я не убиваю»? Я что, снова ошиблась? И при чем тут программирование?
– Выслушай, прошу. Ты больше всех обязана знать правду.
Я кивнула. Но готова была сбежать в любую минуту. Вот только он отвлечется, я сразу…
– Я придумал приложение по рисованию. Вообще-то оно похоже на «Пойнт», но есть кое-какие дополнительные функции… для тех, кто только учится рисовать. Да не суть! В общем, я работал над этим приложением целое лето и вложил туда всю душу. – Он сделал паузу, сглотнул. – А в начале сентября родители устроили ремонт, поэтому я ушел на чердак. Ты знаешь, наверное, что мои родители художники. Так вот, на чердаке лежит много всяких картин, которые родители купили на разных выставках или привезли из-за заграницы. – Костя замолчал и посмотрел на меня. Свет фонаря касался моего лица, долетая от окошечка над дверью, а вот его лицо оставалось в тени. – И была там одна картина… я точно не знаю. Кажется, родители привезли ее из Индии… или из Англии? Не знаю. Там изображен человек в пустыне на вершине бархана. Он льет воду из чайника, вода тянется вниз ручейком, а потом превращается в демона и протыкает ножом другого человека у подножия бархана.
Зачем он описывает мне картину? Это так важно? Я вновь бросила взгляд на дверь. Костя заметил, но продолжил свой рассказ:
– Стиль художника был интересным, и мне понравилось, как нарисовано. Чтобы испытать приложение, я попробовал перерисовать эту картину. Изначально я хотел просто набросать ее, но чем больше я рисовал, тем сильнее мне хотелось отразить все подробности. Мной двигало нездоровое желание точного копирования, и я злился, если какая-то деталь получалась не так, как у художника.
Я уже не понимала, в какие дебри унесло Костю, но продолжала слушать. Во мне разыгралось любопытство, и мне стало интересно, как он закончит столь увлекательную историю. Верила ли я в нее? Не знаю… пока – не особо.
– Вообще-то я не художник, Алина, – признался Костя. – Дело моих родителей – не мое дело. Но тогда я превратился в безумца-перфекциониста и рисовал целый день, пока не остался доволен своей работой. А потом мне стало страшно. Потому что… потому что я словно был одержим, и это пугало. Я забросил это приложение. И через какое-то время начались убийства.