Я сильно не нравлюсь финансовой корифейке корпорации «Т». Мы сидим за столиком в дамском кафе «Шоколадница» у Октябрьской площади и пьем горячий шоколад. Львовна уже отметила, что я отощала, как пациентка института питания после месячных процедур. Отметила, что новый парик мне к лицу. И теперь молчит, сопит и поигрывает своими кольцами и перстеньками на пухлых коротеньких пальчиках.
— Ну а если без виляний… просто по делу, Белла Львовна?
— Ха! Какие у меня могут быть дела без Туманского, Лиза?
— Ну не скромничай. У тебя половина финансовой Москвы на крючке, и не только Москвы. Гуся бакинского помнишь? Нефтяного этого. Наджафова Гусейна. Как он тогда корпорации шесть лимонов в валюте отстегнул. Не глядя…
— Так это корпорации. Тем более что гусь в Россию больше не полезет: отщелкали его тут наши по носу. И что-то ты совсем позабыла корпоративные уроки, Лизавета. Ну поставь себя на мое место. Вот пришла бы я к тебе: «Тетя Лиза, дай в долг денежку…» И ты меня, естественно, спрашиваешь: «А что вы в обеспечение имеете?» Так?
— Так.
— А ничего вы не имеете, Лиза. В банк этот ваш «Согласие» даже мыши не полезут, потому как там все сожрано, кроме вывески. Порт этот речной?
— Очень приличный порт, Белла. Контейнерные площадки. То-се.
— Только со мной-то не крути, Лизавета. Вы же в дыре.
— Ну это ты слишком.
— У тебя же там даже перевалки приличной нету. Ни элеватора, ни серьезных холодильников. Промежуточный причал… не более. Там небось и кранам не меньше полусотни годков. Ржа со скрипом. Верно?
— Так это сегодня. А завтра?
— Прежде чем он доиться начнет, туда миллиарды вбухать надо. Это несерьезно, Лизавета. Кому он нужен, твой порт?
— Ну что ж. Что ж. Как говорится, на нет и суда нет.
— Что значит — нет? Ну, если на житье-бытье. Лично тебе…
— Да у меня там все теперь — личное. Мне подачек не надо, Белла.
— Послать тебе все это к такой-то матери надо и когти рвать, пока не поздно. И в Москву, Лиза, в Москву. Вот тут я в полном твоем распоряжении.
— Уже не могу. Прости. Думала, хоть ты мне поможешь дырки заткнуть. Мне ведь не так уж много на первое время надо! Бабулькам пенсия не плачена, зарплаты в области застряли. У меня завтра те же учителя и ментовские жены с пустыми кастрюлями на улицы выйдут. Я же обещала им, понимаешь?
Белла молчит долго, что-то просчитывая в уме. Я тоже молчу, потому как давно знаю: если у нее глаза становятся как у лунатика в полную луну, значит, что-то рожает.
Наконец она вздыхает:
— Сколько?
Я черкаю на салфеточку циферку и подвигаю к ней. Белла надевает очки и изучает цифру.