— Кого это?
— Как «кого»? Мазурова! Он дома сидит, от безделья мается. Пусть этого «грибника» и ищет.
— А это идея! Я тут видел его Ирину Ивановну, говорит, что мужик чахнет прямо на глазах. Она уж не рада, что он на пенсию вышел, хотя в свое время сама ему плешь на этом проела. Зайди к нему завтра.
— Зачем завтра, давай сегодня. Подбрось меня на Запорожскую, хорошо?
— Идет. Да я и сам зайду к Михалычу на минутку. — И он хлопнул водителя по плечу:
— Серега, сверни-ка на Запорожскую!
Когда в окно постучали, Иван Михайлович Мазуров не удивился и не встревожился, хотя окна его квартиры находились на высоте метров двух от земли.
Соскочив с дивана, он отдернул занавеску и увидел двух человек, один из них был вооружен длинной палкой, которой он и стучал в окно.
— О, мужики! — обрадовался Мазуров. — Наконец-то хоть кто-то меня вспомнил!
Действительно, за те полгода, что он ушел на пенсию, старого опера и бывшего лучшего оперативника области коллеги посещали нечасто. Выскочив из квартиры, он спустился вниз и открыл железную дверь.
— К тебе, блин, так просто не прорвешься! — сказал Колодников, пожимая руку старого друга. — Я тебя, случайно, не напугал?
— Да нет, не тем пугать надо! — засмеялся тот. — Проходите, моя как раз на работе, так что вы как раз вовремя.
Под «вовремя» на столе оказалась бутылочка водки, тарелка с нарезанной колбасой и салатик из даров собственного огорода.
— Давайте за встречу, давно вы у меня не были, — предложил тост хозяин дома. — Я уж думал, забыли старика.
После того как прошла первая рюмка, Колодников спросил:
— Ну и как оно, на пенсии-то? Мазуров сморщился сильнее, чем от водки, и махнул рукой. Андрей обратил внимание, что черные, роскошные усы Михалыча давно надо было постричь, а в густой черной шевелюре бесстрашного опера он с удивлением увидел седые волосы. Мазуров прослужил в угро в два раза дольше, чем Колодников, а значит, и трупов и горя видел гораздо больше, но Андрей был наполовину седым, а Михалыча все это как-то не брало, хотя в равнодушии к чужому горю его никто не мог упрекнуть. И тут вдруг, уже на пенсии, на отдыхе можно сказать, седина.
— Михалыч, да ты, никак, седеешь? Ты чего это? — спросил он.
— Поседеешь тут. — Мазуров закурил, и это тоже было плохой приметой.
Когда, с год назад, его прихватила язва, он курить бросил, а сейчас вот начал опять. — Сижу целыми днями дома один как сыч, скукота.
— Как?! — ахнул Юрий. — А я думал это плоды твоего труда? — И он показал рукой на салат.
— Да нет, этим Ирина Ивановна занимается. А у меня с сердцем, день нормально, день плохо. Ничего не пойму. Стенокардия, говорят, мать ее за ногу.