– В том-то и вся беда, – с кислой миной заметил Акито. – Маленький уютный собственный мирок – предел мечтаний человека. Полная ограниченность и абсолютное нежелание двигаться дальше, развиваться. Я имею в виду большинство.
– И почему это меня не удивляет? Кстати, извиняюсь за несколько провокационный вопрос: а вы действительно те, за кого себя выдаете?
– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Степан.
– Японец, араб, чех – слишком уж чисто вы изъясняетесь по-русски.
– О-о, – вскинул светлые брови Ян. – Русский язык – наша особая гордость! Он достаточно сложен, но мы постарались освоить его в совершенстве, потому как, если мы сами неспособны на что-либо, то как мы можем позволить себе двигать вперед человечество.
– Резонно, – кивнул я, несколько утратив свой игривый настрой. Сам-то я с горем пополам освоил английский: кое-как читаю несложные тексты, а вот построить корректную фразу уже не смогу.
– Кстати, мы все свободно изъясняемся еще и на немецком, английской и французском.
«Тоже мне, достижение. Полиглоты несчастные», – не без зависти подумал я, внешне ничем ее не выказав.
– Но если у вас имеются сомнения, – продолжал Ян, протягивая руку к карману своей рубашки, – то мы можем показать вам свои паспорта.
– Это излишне, – остановил я его. – Верю на слово. И прошу извинить за подобное недоверие.
– О, ничего страшного, – покивал Акиро. – Развеивать сомнения – наша прямая и очень приятная обязанность.
– Может быть, уже перейдем к делу? – нетерпеливо спросил Степан, вновь поскрипев стулом.
– Да-да, разумеется, – обернулся к нему Акиро. – Слишком много пустых слов и слишком мало действия.
– Общее направление деятельности «бобра» я, кажется, уловил. Но что вы конкретно делаете?
– Бобра? – удивленно воззрился на меня Асинивакамиг. – Какого бобра? При чем здесь бобер?
– Наш новый друг, – Степан откашлялся в кулак, – упорно продолжает называть нашу организацию «бобром».
– А что? – дернул подбородком индеец. – Забавно. И мило. Бобер! И даже остроумно, как мне кажется: точит древо, вгрызается, так сказать, в самую суть, чтобы выстроить преграду глупости.
Я не стал его разубеждать. Бобра я воспринимал в совершенно другом амплуа: животное, уничтожающее лес и перегораживающее реки, устраивая плотинами запруды в собственную угоду – на остальных и остальное ему было совершенно наплевать.
– Я думаю, – продолжал между тем индеец, – это животное вполне можно взять нашим официальным символом. Кто «за»?
Лес рук поднялся над столом. Степан, несколько помявшись, не стал отрываться от большинства.
– Ну, «бобер» так «бобер», – помассировал он нижнюю челюсть. – Продолжим!