– Знаешь? – Зариф нашел в себе силы удивиться.
– Разумеется. Я еще не выжил из ума.
– Но тогда… тогда почему я здесь?
– А разве ты не заслужил этого?
– О Насреддин! – взмолился бай, протягивая к ходже руки. – Прости ради Аллаха. Разум мой помутился.
– Я заметил. Но разве помутнение рассудка извиняет твой поступок?
– Нет мне прощения.
– Так чего же ты тогда просишь меня о нем?
– Но что же мне делать?
– Прощение нужно не просить, а заслужить. То, что ты пытался убить меня, я еще могу тебе простить. Но ты измывался над людьми, тянул из них все жилы. А вот этого я тебе никогда не прощу. Завтра или послезавтра тебя казнят. Прощай!
– Ходжа, постой! – выкрикнул Зариф.
– Что тебе?
– Хочешь, я все тебе отдам? Все, чем владею. Все, что у меня есть. Только замолви за меня словечко кази, умоляю тебя.
– И что мне прикажешь делать с твоими богатствами? Стать баем вместо тебя?
– Ты сможешь стать кем угодно, подумай хорошенько!
– Не о чем здесь думать, – отрезал ходжа. – Хотя ты можешь сделать доброе дело, раздав все, что ты нажил слезами и потом простых людей, им обратно.
– Что?! Раздать такое богатство нищим бездельникам? Ни-ког-да!
– Дело твое. Только знай: если ты не раздашь его людям, твое имущество приберет к рукам кази. Я думаю, тебе будет приятно сознавать на том свете, что человек, отправивший тебя на казнь, завладеет всем, что у тебя было, и будет посмеиваться над тобой.
– Ну уж дудки! Я не позволю ему надо мной смеяться. Смеяться буду я! Принеси мне бумагу, чернила и перо, и я – клянусь всевышним! – оставлю безмозглого дурака Шарифбека с носом.
– В таком случае мне, возможно, удастся уговорить кази заменить смертную казнь на ссылку.
– Я сделаю так, как ты просишь, клянусь! – загорелся Зариф. – Только не тяни, прошу тебя, ходжа. Шарифбек очень скор на расправу.
– Договорились! Перо и бумага у тебя будут, не успеешь моргнуть и глазом.
Насреддин с трудом удержал счастливую улыбку, готовую сорваться с его губ, и заторопился за писчими принадлежностями и свидетелями. Главное, чтобы ни о чем не пронюхал проныра Шарифбек. Хотя после пережитого вряд ли ему захочется не только вести задушевные беседы с Зарифом, но и вообще видеть его.
Бумагу, перо и чернила Насреддину удалось купить у писца, что жил совсем рядом с кази. Свидетелями стали Икрам и Саид, с нетерпением и тревогой ожидавшие ходжу за домом кази. Еще некоторое время пришлось потратить на охранника, который ни в какую не хотел пропускать посторонних к пленнику, но вопрос решился с помощью пары серебряных монет – всего, что осталось от денег Юсуфа. Все для письма Зарифу спустили в широкой корзине, обвязанной крепкой веревкой – в ней обычно пленникам подавали скудную пищу и воду. Затем пришлось долго ждать, пока Зариф составит бумагу, согласно которой бывший богач передавал все, чем он владел, Насреддину с обязательным последующим дележом имущества между бедняками селения поровну. В бумаге Зариф должен был перечислить абсолютно все, и потому ходжа не торопил его. Икрам помалкивал, хотя ему до сих пор не верилось, что Зариф – этот крохобор может так просто расстаться со всем своим имуществом.